Вернуться на «Титаник»
Шрифт:
Но ещё больше он не любил, когда тётушка начинала его поучать, обязательно посмеиваясь и язвительно унижая мальчика, всегда стараясь вызвать у него чувство вины за то, что Гарольд нет-нет да оказывался умнее и сообразительнее её детей.
Её дети и сейчас выглядывали из-за спины, вроде и радостно, но в то же время Гарольд без труда мог прочитать в их глазах недовольство и раздражённость.
Это были Алэсдэйр, или просто Алэс, и его сестра Нормина. Алэс был слегка нагловатый, а Нормина всегда больше молчала и буквально убивала своей немногословностью. Даже со своей
– А где Стини? – услышал Гарольд голос отца.
Стини – это был муж тётушки, дядюшка Гарольда. Гарольд, когда был совсем маленький, любил своего дядю и всегда с нетерпением ждал встречи с ним. Но потом понял, что дядюшка вовсе не желает его видеть. Хотя он никогда не обижал Гарольда, но чем старше Гарольд становился, тем злее ему казался взгляд дядюшки.
Когда-то дядюшка Стини был моряком. Потом нанялся на королевскую службу и стал лесником. Он убивал зверей, а Гарольду было очень жалко зверушек. И каждый раз, когда дядюшка возвращался из леса, принося убитых птиц и зверей, Гарольд ночь напролёт плакал. Его никто не понимал и ругали за то, что мальчик плачет, мешая спать другим. И Гарольду всё больше и больше начинало казаться, что вокруг все люди злые. Поэтому он становился всё больше и больше нелюдимым и ни с кем не хотел дружить…
– Ну уж извини, у него служба, – ответила Фредерику тётушка, – ну вы проходите, размещайтесь, заносите чемоданы. Или так и будете стоять в дверях?
В дверях никто стоять не хотел и дом очень быстро оживился.
– Пока вы тут, – услышал Гарольд голос тётушки, – мы переезжаем в дом к Элизабет. Вы люди городские, к садам непривычные, а там надо работать каждый божий день!
Этот «божий день» был произнесён так торжественно, что Гарольд чуть не засмеялся. Ему стало понятно, что тётушка решила прибрать к рукам большой особняк другой отцовой сестры, которая жила в России, и лишь наездами навещала бабушкино и дедушкино имение под Эдинбургом. А всю его семью тётушка решила затащить сюда, в малюсенький домик, в бедный район, где жили только протестанты.
– Зато к столице ближе! – радостно улыбаясь, продолжала говорить тётушка, – народ тут деловой и тебе, Фредерик, будет тут удобнее заниматься своими науками, чем в провинции.
Отец только соглашался, а тётушка не давала никому вставить в разговор слова, сразу же перебивая и начиная расхваливать дом и этот грязный городишко с названием Фулем.
Гарольд постоял, послушал тётушку и махнул рукой. Он не любил шум. Шум очень раздражал мальчика. Голова начинала кружиться, а потом болеть. Он оставил взрослых и поднялся на второй этаж, где Уильям уже осваивал детскую.
Гарольд открыл шкаф и тут же отскочил. Дверь захлопнулась прямо у него перед носом, вырвавшись из руки.
– Не лезь сюда! – оттолкнул его Алэс, – пока тут мои игрушки – не лезь сюда! – повторил Алэс и снова толкнул Гарольда.
– Да не очень-то и надо, – отвернулся, обидевшись, Гарольд и отошёл.
– И вообще, чтобы на моей кровати не спал! –
– Но вы же уезжаете отсюда, – совсем обиделся Гарольд. Он и так не любил своего двоюродного брата, потому что тот был, как ему казалось, жестоким. А тут ещё и такая обида.
Гарольд надулся.
– Ничего, что я вообще приехал со своей семьёй? Может мне лучше было остаться в Мелкшаме?
– Лучше бы оставался! – ухмыльнулся Алэс, – да ты вообще не Гудвин и только случайно носишь нашу фамилию!
– Чего??? – опешил Гарольд и глянул на оторопевшего Уильяма.
– Ну, ты это, – посмотрел Уильям на Алэса, – говори, да знай меру.
– Случайно! – повторил Алэс, – и поэтому ему нечего спать на моей кровати! Пусть на ней лучше Чарли спит!
– Не очень-то и хотелось! – кинул ему в лицо Гарольд и отвернулся.
– Хм… – снова ухмыльнулся Алэс.
– Ты чего такой злой, когда видишь брата? – посмотрел Уильям на Алэса, – не смей обижать Гарольда!
– Гарольда! Брата! – злобно рассмеялся Алэс, – если бы он был наш, то его назвали бы Гарри!
– Он и так Гарри! – закричал Уильям.
– Он Гарольд! – смеялся в ответ Алэс.
– Замолчи!
– Сам замолчи!
– Ты тупая деревенщина!
– А ты подстилка протестантов!
– Мы католики!
– Заткнись!
– Сам заткнись!
Мальчишки уже готовы были подраться, но тут они замолчали. Гарри заплакал, растолкал их и выбежал из комнаты, побежав в дальний угол коридора, и забился там за огромный комод.
Скандал прекратился. Через несколько минут послышались шаги, голоса тётушки и отца, и в детскую вошла тётушка Гарольда, а следом за ней Фредерик.
– Что случилось? – услышал Гарольд.
– Алэс сказал, что Гарольд только случайно носит нашу фамилию… – услышал голос Уильяма Гарольд.
– Неправда, он не мог такого сказать, – спокойно ответила тётушка.
– Не мог! Не мог! – закричал Алэс, – это неправда! Я не это имел ввиду!
– Ну он же сказал… – виновато произнёс Уильям.
– Ладно, – послышался голос Фредерика, – думаю дети разберутся сами.
– Я тоже так думаю, – ответила тётушка, – ну, счастливо вам оставаться, идём Алэс.
Они вышли из коридора. Когда взрослые скрылись на лестнице, Алэс повернулся к Гарольду и показал ему язык.
– Бастард! – громко прошипел Гарольду Алэс и побежал следом за матерью…
Фредерик не сразу нашёл заплаканного от обиды и оскорбления Гарольда. Гарольд не хотел выходить из своего укрытия и отворачивался от отца, не давая себя даже тронуть.
– Ну что ты, Гарри, – присел Фредерик.
– Ты… как ты мог… – заплакал Гарри.
– Ну, ну, – наконец обнял сына Фредерик, – есть моменты, когда лучше не спорить.
– Он сказал ужасные вещи про меня, и значит про нашу маму… – прошептал Гарольд, прижавшись к отцу, – он сказал, что я не твой сын…
– Это неправда, – ответил Фредерик.
– Что неправда? Он это говорил! – сказал Гарольд.
– Я верю, что он говорил, – сказал, успокаивая его, Фредерик.
– А почему ты не поверил Уильяму?