Вернуться

Валин Юрий Павлович

Фруктов набрали Жо и Вини-Пух, которых наставница неохотно отпустила в прибрежную разведку. Квазимодо и Хенк еще позавчера ушли в Скара. До города было довольно далеко — лазутчики собирались заночевать на берегу и войти в Скара утром. Ближе подвести "Квадро" одноглазый шкипер не решился — в прежние времена город, и особенно порт, охранялись весьма бдительно. Одноглазый предупредил, что и по берегу на катамаран может набрести случайный патруль, но пока что "Квадро" беспокоили лишь визгливые чайки, норовящие сесть на мачту. С моря и отчасти со стороны берега корабль прикрывала маскосеть. Вполне надежно прикрывала — катамаран

полностью растворялся на фоне зелени прибрежных пальм. Катрин сама убедилась, отплыв на челноке подальше от берега. Заодно пришлось убедиться, что челнок не предназначен для движения по волнующемуся морю — вычерпывать из лодки воду пришлось втроем. Соленая здесь вода.

…Бананочипсы отправились в миску к своим негроидным товарищам. Катрин бросила в масло новую порцию и выглянула на палубу. Снова зарядил дождь. Вини-Пух, завернувшись в плащ на крыше рубки, нахохлился и мрачно обозревал пустынную песчаную полосу берега. С носа часового часто капала дождевая вода. Небо возмещало все задолженности по части осадков за долгие и засушливые летние месяцы.

С бака донесся жалобный фыркающий звук. Чихает, подлец. Катрин вернулась на камбуз, перевернула ломтики на сковородке, подумала и неохотно поднялась на палубу.

— Я Зеро возьму работать. Пусть обсохнет, а то он своим респираторными сигналами к нам все побережье созовет.

— Как скажете, леди, — на широкой физиономии часового промелькнуло удивление.

Ну, да, дурацкое милосердие да неоправданная слабость — близнецы-братья.

При приближении хозяйки Зеро поспешно поднялся на колени и ткнулся сопливым носом в палубу. Ветхий плащ промокшей тряпкой облепил плечи. Катрин зацепила пальцем ошейник раба:

— Пошли. Хватит прохлаждаться. Расчихался, как кот на помойке. Делом займешься.

От развешенного сушиться плаща ощутимо несло псиной. Рванье и есть рванье. Слава богам, сам приговоренный так отвратительно не благоухал. Катрин поглядывала на ссутулившегося над плитой раба и в сотый раз пыталась предугадать, с какими вестями вернется Квазимодо. Одноглазый пронырлив, но иногда склонен зарываться. Как бы не ввязался в очередную аферу. Задание четкое: первое — взять запас продуктов и снаряжения для продолжительного плавания, второе — пополнить экипаж. Двух-трех человек будет достаточно. Собственно, о людях сам Ква в первую очередь и обеспокоился. Третье — получить свежие сведенья о пути на северо-запад. Ни сам одноглазый, ни Вини-Пух с Хенком, о тех краях абсолютно ничего не слыхали.

— Не сутулься, урод. И так на токолоша-переростка похож, — машинально сказала Катрин.

Зеро вздрогнул, чуть не уронив нарезанный банан. Расправил широкие плечи, — под лоснящейся кожей перекатились мускулы. Ничто его не берет — под солнцем, под дождем, впроголодь, а все такой же оскорбительно гладкий. Вон — влез на камбуз, даже сопли мгновенно исчезли.

Катрин тяжело глянула в мужской затылок. Волосы у бывшего Цензора отросли, под ними ожерелье ошейника едва заметно. Знак собственности Катрин изготовила собственноручно из огрызка черного нейлонового фала. Обрывок веревки вместе с частями непонятных дюралевых конструкций отыскал Жо, проинспектировавший отсек с балластом. Пригодилось. Чтобы придать голожопому официальный статус всего-то и потребовалось сварить концы фала с помощью раскаленного ножа. Зеро стерпел ожог, не пикнув. Конечно, срезать

такой рабский символ куда проще, чем те дьявольские раскаленные путы на вилле Тихая. Только у рослого невольника и мысли об освобождении не возникло.

Уловив неуверенное движение раба, Катрин насторожилась:

— Что башкой вертишь?

— Все, Госпожа. Последняя порция.

В миске высилась аккуратная пирамида поджаренных ломтиков. Все доведены до ровного золотисто-коричневого цвета. Ловко у гамадрила получилось. Ну, педантичности ему не занимать.

Катрин сунула в рот горячий хрустящий кружочек.

— Можешь сожрать парочку. Шеф-повар хренов.

— Благодарю, Госпожа, — мужчина осторожно взял ломтик.

— Не смей меня Госпожой называть, — мрачно сказала Катрин. — Я — леди. Без всяких вариантов. Понял? Жуй, сейчас еще работу получишь.

Нагнувшись, Катрин принялась греметь посудой в нижнем шкафчике. "Госпожа", черт бы его взял. И откуда Мышкины трепетные интонации у этого дебила? Понимал бы что, урод тронутый. Катрин вытащила четыре разномастных миски. Две закопченные, еще одна в чем-то накрепко засохшем. С посудой полный бардак, и даже непонятно почему. Следишь за ней, следишь...

— Отчистишь до блеска. Возможно, у нас еще едоки появятся. До блеска, понял?

Зеро молчал. Неловко прижался к мойке. Взгляд перепуганный и…, смятенный, что ли?

Катрин глянула ниже и в полном изумлении брякнула миски на столик:

— Да ты совсем спятил? Эротоман х..в. Сопли в голову ударили?

Ветхая ткань набедренной повязки оттопырилась и абсолютно не скрывала неуместного и возмутительного плотского напряжения.

— Я же только за мисками нагнулась, — растерянно пробормотала Катрин.

— Госпожа, я не… — залепетал Зеро, но оплеуха сшибла его с ног. Катрин била открытой ладонью, но с такой силой и резкостью, что мужчина пролетел через узкое помещение камбуза и врезался в стену. Загремели кастрюли, посыпались висящие над плитой поварешки. По крыше рубки затопали шаги встревоженного часового.

— Вини, замри на месте! — заорала Катрин.

Сидящий под шкафчиком Зеро поставил на стол кастрюлю, размазал текущую из носа кровь и хрипло сказал:

— Леди, я ничего не могу сделать. Это физиология. Я бессилен, поверьте.

— Ой, тебе, бедняжке, наверное, трудно? Мне воспитанно сделать вид, что я ничего не замечаю?

Зеро слепо пошарил по крышке стола, нашел нож. Катрин в изумлении подняла бровь с полоской шрама. Не хрена себе, — бунт вооруженного фаллоса?

— Леди, прошу, — оскопите меня. Мне стыдно, — смуглая рука протягивала нож рукояткой вперед. – Я не должен вести себя столь неподобающим образом. Это тестостерон. У меня избыток. Я не могу справиться с собой.

В камбуз заглянул взъерошенный Жо с топором в руке.

— Что здесь происходит?

Катрин промолчала. Мальчишка сонно поморгал на нож в руке смуглого раба, потом уставился на оттопыренную набедренную повязку, — бунтующая плоть никак не желала обмякать.

— Зря я подскочил, — догадливо констатировал Жо.

— Это точно, — пробурчала Катрин, — иди-ка, досыпай.

Мальчик повернулся и, шевельнув губами в известном сочетаний звуков, отправился в свою каюту.

— Жо, — окликнула его наставница, — рот вымыть не желаешь? В море. Я говорила, что слышать подобные словосочетания не желаю?