Вернувшиеся
Шрифт:
Дав Харольду время на восстановление дыхания, агент Беллами повторил первоначальный вопрос:
— Как вы себя чувствуете?
— Эти приступы кашля участились, а в остальном я в порядке.
— Почему вы не соглашаетесь на флюорографию?
— Спасибо за заботу, агент Беллами. Поверьте, всему виной моя старость. Но я слишком большой и упрямый ублюдок, чтобы иметь аневризму, как тот несчастный мальчик. И я не так глуп, чтобы верить в «болезнь», о которой шептались ваши солдаты.
— Вы же разумный человек!
Харольд сделал
— Кажется, я догадываюсь о причине вашего кашля, — сказал Беллами.
Харольд выпустил ровную полоску дыма.
— Вы так похожи на мою жену.
Погасив сигарету, старик отодвинул чашу с ореховой шелухой, сложил руки на столе и посмотрел на свою морщинистую кожу. Похоже, он впервые заметил, какими тонкими и хрупкими на вид казались его пальцы.
— Мы можем поговорить начистоту, Мартин Беллами?
Агент поерзал в кресле и выпрямил спину, как будто готовился к серьезной беседе.
— Что вас интересует? Задавайте вопросы, и я буду отвечать на них по мере той информации, которая у меня имеется. Это все, что я могу сделать. И это все, о чем вы можете просить.
— Достаточно честно, агент. Вопрос номер один. «Вернувшиеся» — люди?
Беллами задумался. Очевидно, его внимание переместилось к каким-то образам, возникшим в его уме. Затем он ответил — уверенно, как мог:
— Они выглядят людьми. Во-первых, «вернувшиеся» потребляют пищу. На самом деле они много едят. Во-вторых, они спят — редко, но спят. «Вернувшиеся» ходят, говорят, делятся своими воспоминаниями. Фактически в своих поступках они ничем не отличаются от людей.
— Однако ведут себя странно.
— Да. Они немного странные.
Харольд тихо рассмеялся.
— Немного, — сказал он, кивнув головой. — И как долго эти странные существа возвращаются из мертвых?
— Уже несколько месяцев, — ответил агент.
— Второй вопрос… Или уже третий?
— Если точно, третий.
Харольд снова хохотнул.
— Вы наблюдательны, мистер. Это хорошо.
— Я стараюсь.
— Итак, третий вопрос. Люди с незапамятных времен не имели привычки возвращаться из мертвых. И раз это происходит теперь, почему вы называете «вернувшихся» людьми?
— Вы не могли бы уточнить свой вопрос? — попросил Беллами.
— Ох, уж эти янки, — проворчал Харольд.
Он покачнулся на стуле. Его нога резко дернулась, словно через тело прокатилась волна раздражения.
— Нас здесь двое, — напомнил Беллами. — Вы можете говорить со мной откровенно.
Он склонился над столом, как будто хотел дотянуться до ладони Харольда. Возможно, он так и поступил бы, но старик вдруг начал говорить:
— Мой сын не может находиться здесь. Он умер. Умер в 1966 году. Утонул в реке. И знаете что?
— Что?
— Мы похоронили его! Вот что! Мы нашли его тело. И поскольку Бог жесток, я сам вытаскивал Джейкоба из реки. Несмотря на середину лета, он был холодным, как лед. Наверное, рыбы в море и то теплее. Его тело уже начинало раздуваться. На коже появились трупные пятна.
Глаза Харольда блестели от слез.
— Когда я вытаскивал мальчика из воды, все вокруг меня плакали. Люди пытались забрать его из моих рук, но они не понимали сути происходящего. Это я должен был вынести его на берег. Это я должен был почувствовать, каким холодным и окоченевшим он стал. Мне нужно было убедиться — полностью и окончательно, — что он умер. Что он никогда не вернется. И мы похоронили его. Потому что так поступают с людьми, когда они умирают. Их хоронят. Выкапывают могилы в земле и опускают покойников в них, потому что так полагается делать.
— Вы не верите в жизнь после смерти?
— О, нет! Я не об этом говорю. Я имею в виду, что раньше на погребении все и заканчивалось!
Харольд перегнулся через стол, схватил руки агента и сжал их с таким пылом, что Беллами поморщился от боли и попытался вырваться из хватки старика. Тот был крепче, чем выглядел. Все усилия агента оказались напрасными. Харольд вцепился в него, как клещ.
— Жизнь мальчика оборвалась, — яростно вскричал старик. — Она не должна была начинаться заново!
Его глаза расширились от возбуждения.
— Она должна была закончиться!
— Я понимаю вас, — сказал Беллами.
Его голос с нью-йоркским акцентом был ровным и спокойным. Он наконец высвободил свои руки из цепких пальцев Харольда.
— Возвращение мертвых смущает каждого из нас. Я знаю.
— После смерти сына все во мне остановилось, — произнес старик. — Чувства. Воспоминания. Всё!
Он помолчал.
— А теперь я просыпаюсь и думаю о том, какими счастливыми мы были раньше. Как мы праздновали дни рождения. Как встречали Рождество.
Харольд хмыкнул и посмотрел на человека из Бюро.
— Вы когда-нибудь гонялись за коровами, Мартин Беллами? — спросил он с улыбкой.
Агент рассмеялся.
— Нет. Должен признаться, что я не имею такого опыта.
— Когда Джейкобу было шесть, Рождество выдалось мокрым и грязным. Все три дня до праздника шел дождь. Дороги превратились в трясину. Люди сидели по домам и не ходили друг к другу в гости, как это делалось прежде. Они просто звонили по телефону и желали родственникам счастливого Рождества.
Харольд немного расслабился. Откинувшись на спинку стула, он время от времени сопровождал свой рассказ довольно живописной жестикуляцией.
— В ту пору мы жили на ферме, принадлежавшей старому Робинсону. Позже, когда он умер, я купил землю у его сына и построил там дом. Но тогда, в то Рождество, старина Робинсон пригнал своих коров на пастбище. Заметьте, не одно животное, а целое стадо. Он не разводил коров на мясо. Возможно, раз в два года отправлял одно животное на скотобойню, а так в основном поддерживал численность стада. Причем без особой причины, я думаю. Его отец всегда держал коров, и, судя по всему, он просто не знал, как жить по-другому.