Вернувшийся из навсегда
Шрифт:
«Здравствуй, папа, это я тебя нашёл!» – звучало словно обвинение в ритме этакого настойчивого марша. А ещё минут через пять в поданном омлете вдруг что-то вздулось, и там обнаружилось очередные четыре каштана.
Последующие пять минут завтрака, всё под одну и ту же бравую строку, наверное, и совсем тупого человека заставили бы понять, кто пытается узнику помочь. И Светозаров попытался ответить мысленно:
«Я всё понял. Каштаны – это панацея от любых болячек».
Как бы не так! Строчка продолжала звучать с прежней интенсивностью и ещё большей надоедливостью. Пришлось припоминать и сравнивать свой первый отклик
Пришлось как следует напрягаться, чтобы ответ дошёл, так сказать, до адресата. Подействовало! Но! Всего лишь на пять секунд! Затем одни и те же слова, словно назойливые капли «водяной пытки», продолжили буравить мозг.
Пришлось задуматься, пытаясь понять, что от него добиваются. Наверняка какой-то конкретики. А почему не могут более верно выразиться? Значит, не могут. Или у них там что-то в технике передачи сломалось. Вот и вынуждены слать сообщения только выдернутыми из контекста именно песен фразами. Но раз есть обращение «папа», значит, требуют подтверждения именно этого момента.
В данном аспекте вроде и размышлять было нечего. Единственный старший сын, девятнадцатилетний Борис, один из лидеров сопротивления, отчаянный и рисковый вояка и прочее, прочее, прочее. Если уж и мог кто-то найти новые научные идеи в телепортации и умениях «проходчиков», то лишь Борис. Имелись и ещё дети, но они были далеки от сопротивления, да и следующему по старшинству сыну только-только исполнилось тринадцать лет. Поэтому сомнения для следующего мысленного крика не было:
«Спасибо, Борис!»
Опять последовала пауза, но на этот раз десятисекундная, словно говорящая: «Ты на верном пути! Отгадывай дальше!»
Вот тут пришлось хорошенько подумать, прежде чем крикнуть в ответ уже вопросом: «Помощь ко мне поступает от старшего сына?!» Пятнадцать секунд паузы заставили сердце колотиться от невероятной, но тем не менее желанной догадки. Раз у него, Петра Светозарова, обнаружился уникальный для Земли талант «проходчика» и сильно выделяющийся даже для мира Долроджи, то, значит, он передался по наследству и его детям. А кто ещё у него имеется из старших сыновей? Да только Дмитрий! Который в момент катастрофического, спонтанного переноса в иной мир оставался дома. Он в тот момент не гулял с родными, потому что приболел.
Следовательно, он мог вырасти, преспокойно обучиться (пусть и случайным образом) перемещению между мирами, а затем достичь в этом деле такого мастерства, что… страшно даже представить! И скорей всего, именно он мог оказаться тем самым таинственным пришельцем, который не только прорвался в узилище, но и вырвался из него, несмотря ни на какие аннуляторы и громадные парализаторы.
После таких выводов ничего не оставалось, как крикнуть иное имя:
«Дмитрий! Я понял, что это ты, и каштаны от тебя!»
Всё. После этого давящая фраза под бравурный мотив пропала. Тем самым подтверждая верную догадку самого Светозарова: ему помогает, пытается вылечить, а может, и вырваться отсюда – его старший сын Дмитрий, оставшийся на Земле. Да и не важно, где он сейчас и откуда именно вышел на контакт. Феноменален сам факт отыскивания родного человека, с которым доля, казалось бы, разлучила навечно. Ну и эйфорией после осознания такого радостного момента чуть весь контроль над эмоциями не сорвало. Настолько узник в течение всего дня вёл себя неадекватно, что это было замечено, и поздним вечером явилось здешнее начальство. Побеседовать зашёл генерал Жавен, который простецким солдатским юмором и с видом свойского рубахи-парня постарался выяснить подноготную странного поведения заключённого:
– Жируешь? И уже так объелся, что двигаешься словно сомнамбула?
– Хо-хо! Отъедаться мне месяца три надо, чтобы с тобой на равных пообщаться! – принял свойский тон Светозаров. – Тут проблема совсем в ином: клаустрофобия стала заедать, жду не дождусь, когда мне прогулки разрешат на свежем воздухе. В противном случае чувствую, с ума сойду.
Генерала всяко легче было обмануть противоречивыми высказываниями, чем главу особого департамента, но и он подобной причине не поверил:
– Не смеши меня. Подпольщик, большинство своей жизни проведший в подвалах, пещерах и мизерных чуланах, – скорей боится открытого пространства и неба над головой. Хотя ты приятно удивишься, узнав, что прогулка таки для тебя возможна. Аскеза Мураши сумела сделать невероятное, добившись установки аннуляторов практически под всем пространством нашего комплекса. Если ты согласишься принять титул от императора и сделать коротенькое заявление для прессы по этому поводу, то уже завтра получишь возможность прогуляться на внутреннем дворике.
Щедрое предложение! Да и в самом выступлении под протокол, идущем в массмедиа, можно дать своим товарищам несколько условных знаков, оговорённых давно и как раз для таких случаев. Если бы Пётр был уверен, что во время прогулки вырвется и сбежит, ни секунды не затягивая, согласился бы на титул, а потом бы и сделал любое заявление для теленовостей. Ради свободы и продолжения своей борьбы можно использовать любые средства, особенно в отношении с врагом. И он сам твердил не раз своим сторонникам, что данное врагу слово не считается и не может ставиться подпольщику в вину.
Но раз плюсов подобное мнимое соглашательство не даст, то и поддаваться пока на уговоры не стоит:
– Ты знаешь, Триид, у меня принципы и неподкупная совесть! Зря пытаешься соблазнить каким-то титулом. Так что мне надо… подумать.
– Ну, думай, думай… Но сейчас мне скажи, что тебя настолько гнетёт или мучает? Видно, что сам не свой, специалисты нервничают, понять причин твоего состояния не могут.
– Ха! И это меня спрашивает главный тюремщик?! Который чуть ли не лично мне зубы выбивал, ломал рёбра и душил электроудавкой?!
Генерал даже обиделся на такие слова:
– Ты на меня напраслину не гони! Я учёный, пусть и в погонах, так что палачом никогда не был. А работали над тобой люди из другого ведомства, уж тебе ли не знать! Но если ты не дашь конкретных объяснений своему состоянию, если не захочешь поделиться своими печалями со мной, я просто вынужден принять адекватные меры. А именно: отключение экрана и перевода тебя на постельный режим с полным комплексным медицинским обследованием. Будешь только спать под капельницами да во время приёма пищи кормлен с ложечки. Ты этого хочешь? И учти, мне сейчас надо делать доклад мадам Мураши. С её занятостью, если она примчится сюда, тебе электроудавка покажется целебным бальзамом. Она и так свирепствует постоянно по твоему поводу и давно готова тебя порезать на куски.