Верняк
Шрифт:
– Я не разбираюсь в трубах, – сказал я, – но так понял, что вы встречались с мистером Уилфером, и потому понимаю причину вашего вопроса. Отвечу однозначно: "нет". На самом деле меня наняла его жена, но для того, чтобы найти ее мужа, а не нефть. Конечно, в этом нет ничего особенного, он не первый супруг, который не пришел домой ночевать. Но Одри... она принадлежит к тому типу женщин, которые знают, что у каждой медали есть оборотная сторона. И ей вдруг пришло в голову, что ее муженек, казавшийся ей образцом добродетели и верности, ведет двойную жизнь. – Я остановился, подыскивая нужное слово, точно передающее, чего больше всего могла опасаться Одри. – Что в действительности он гнусный развратник и содержит
Трапмэн кивнул.
– Да, я встречал ее, встречал их обоих. Это было ужасно... Вы упомянули по телефону, что Уилфер хотел меня видеть. Вчера?
– Он передумал.
– Я пытался догадаться – зачем. Вчера примерно в восемь часов вечера кто-то позвонил в дверь моего дома, но, когда я открыл, там никого не было. Возможно, это был бледный супруг миссис Уилфер.
– Да, время совпадает, но он сказал мне, что не стал звонить, только постоял у дверей и повернул обратно. Точнее, пошел в бар. Где и упился до положения риз. Это не самое важное дело в моей карьере.
Трапмэн улыбнулся, но по его лицу было видно, что он не считает это чем-то забавным.
Я продолжал:
– У меня создалось впечатление, что мистера Уилфера, выражаясь фигурально, добила последняя капля. После того как месяц за месяцем в течение года откладывалась прокладка труб к его скважине и, соответственно, задерживалось получение им этого его жалкого чека, платы за разработку недр, тут, после всей этой нервотрепки, последовало ваше предложение купить его долю – всего лишь по шестнадцати центов за доллар. Признаюсь, я сам нахожу странным, что события следовали друг за другом именно таким образом. Я имею в виду и вашу готовность купить столь невыгодную долю в этой скважине.
– Если бы вы, черт возьми, хотя бы малость смыслили в том, о чем говорите! Этот первый чек вовсе не был ежемесячной платой за разработку его собственности, это была доля Уилфера за выработку в течение десяти дней.
– Ах так? Он об этом не упомянул.
– Вероятно, он этого не знает. Там совершенно ясно все написано на самом чеке, но, я думаю, он читает только цифры. Лично я не стал бы разрабатывать его скважину полностью, потому что она дает ничтожное количество нефти, и делается это только по настоятельному желанию самого Джиппи Уилфера и его компаньонов. Этот маленький сукин сын грозил подать на меня в суд, если я не выполню его желания!
Трапмэн покачал головой, при этом его седые волосы слегка зашевелились.
– Этот ублюдок совсем спятил. Я думаю, он даже не знает, что половина стоимости работ была покрыта за счет его вклада. Он грозил судом мне. Это, конечно, чушь, он просто не в своем уме. Ну так какие еще вопросы способно породить ваше чудовищное невежество?
– Мистер Трапмэн, может быть, вам лучше попридержать язык за зубами, пока ваши зубы еще во рту, – сказал я нежно.
Но он не слушал.
– Вы сказали, шестнадцать центов за доллар, – продолжал он. – Вы ошибаетесь. И говоря "готовность" – тоже. Слово "готовность" больше отражает точку зрения другого совладельца скважины, мистера Дональда Кори, который намекнул мне, чуть ли даже не просил меня, чтобы я купил его семь тридцать вторых от его "рабочего вклада", составляющего двадцать пять тысяч долларов. Он испытал неудачи в делах, нуждался в деньгах и предпочитал получить наличные немедленно, чем почти два года ждать те же деньги, только поступающие маленькими порциями ежемесячно. – Он помолчал. – Вам понятно?
– До известной степени. Значит, вы сделали одинаковые предложения мистеру Уилферу и другому его компаньону?
– Верно. После того как мистер Кори обратился ко мне с такой просьбой. По-видимому, эта скважина уже на ладан дышит и может прекратить давать нефть через несколько лет, а может быть, даже месяцев. Обычно я не бываю настолько благороден и щедр.
– Шестнадцать центов за каждый вложенный в дело доллар – это щедрость?
– Сколько он вложил, значения не имеет, значение имеет, сколько это вложение может дать продукции. Я не знаю, какова была сумма первого полученного Уилфером чека.
– Около восьмидесяти долларов.
– Хорошо. Считайте, что это означает прибыль в двести пятьдесят долларов в месяц или три тысячи в год. Он владеет семью шестнадцатыми от "рабочего вклада" в свою скважину, и я предложил ему за это пять тысяч долларов. Он может оставить свою долю и получить такую же сумму за двадцать месяцев, за два года или за более длительный срок. Но он может принять мое предложение и получить те же самые деньги сразу. Собственно, мне наплевать, что он сделает. Я могу себе позволить подождать несколько лет, пока мои вложения дадут прибыль, пусть даже это будет означать связывание капитала. В конце концов, я мог бы получить и большую прибыль, мы все-таки получаем кое-что, хотя и немного из этой скважины. Но я не уверен, что мистер Уилфер может ждать.
Я кивнул.
– В этом есть резон. Кстати, у меня создалось впечатление, что мистер Уилфер владеет половиной скважины или по крайней мере половиной "рабочего вклада". Ведь он тридцать тысяч долларов вложил в дело. Но если у него только семь шестнадцатых...
У Трапмэна был раздраженный вид. Он хмурился. Он покачал головой и нахмурился еще больше. Потом тихо сказал этим своим раскатистым голосом:
– Если скважина оказывается пустой, то на этом все и кончается. Но если там есть нефть, то, прежде чем начать добычу, мы делаем прикидку, кому сколько достанется. Исходим из ста процентов. Владелец – или арендатор земли – имеет преимущество, и в этом случае процент от продукции получается равным пятнадцати. Если это вызывает у вас удивление, я скажу, что такой большой процент, выплачиваемый землевладельцу, обычное дело. Изи Баннерс получает одну сороковую – или два с половиной процента. Самый большой процент – семнадцать с половиной. Мы не считаем затрат на поддержание работ в скважине. А это существенно, если учесть нерентабельность скважины. Восьмая часть вложения принадлежит мне, и это справедливо, потому что я руковожу работами на скважине, бурением, доставкой рабочих бригад, слежу за перфорацией обсадных труб, окислением, нахожу пути сбыта продукции – все это я изучал в течение тридцати лет, работая в этой области. Таким образом, в результате остается семь восьмых от "рабочего вклада", верно?
– Конечно.
– Половина этого принадлежит мистеру Уилферу, потому что его тридцать тысяч с четвертью распределяются на двух его компаньонов – каждый из них вложил по пятнадцать тысяч. В целом все это и дает сто процентов. Вы удовлетворены?
– Кто и когда бывает удовлетворен? Итак, отвлекаясь от этих расходов по эксплуатации, вы обмолвились, что на самом деле Джиппи не принадлежит даже половины нефтяной скважины, то есть того, что она дает. Но ему принадлежит семь шестнадцатых "рабочего вклада", что составляет восемьдесят два с половиной процента от валового продукта, так?
– Блестяще, – заговорил Трапмэн, все еще хмурясь. – Я расскажу вам кое-что о Джиппи Уилфере, поскольку он ваш клиент. Я с ним не встречался до тех пор, пока на сцене не появилась эта несчастная скважина. Он и до того писал мне слезливые письма, но мы не встречались. Если бы мы встретились, уверяю вас, что я никогда бы не позволил этому нелепому человечку вложить хотя бы десять центов в мою разработку, а еще меньше я был бы склонен позволить ему вложить тридцать тысяч долларов.
Его манера выражаться несколько раздражала меня. Я понимал, что он на это и рассчитывал, но не мог сдержаться. Поэтому я решительно сказал: