Верняк
Шрифт:
– О? Вот как?
Я постарался не выдать замешательства, но мысленно не мог не улыбнуться. Я был почти уверен, что она говорит о том, что у нас принято называть "дудлбагом", а если так, то, значит, игра велась нечестно. Потому что эти две вещи – "дудлбаг" и "нечестная игра" – почти всегда неразлучны, как ветчина с яйцами.
Несколькими годами раньше я занимался расследованием, которое свело меня с одним старым прожектером по имени Эд Кляйн. Он развлекал меня множеством занятных историй о нефтяном бизнесе. Среди них было очень немного таких, в которых бы не фигурировали разные гении
– Этот друг вашего мужа... – продолжал я. – Я так думаю, что на его приборе была шкала со стрелками, или световой индикатор, или еще какая-нибудь диковинка в том же роде. В тех случаях, когда рядом оказывается нефть, стрелки начинают двигаться, загораются огоньки, может быть, слышится гудение. Верно? Бывает, подобный прибор даже показывает, на какой глубине залегает нефть и в каком объеме. Так?
Миссис Уилфер кивнула, и мне показалось, что она возбуждена.
– Именно так, мистер Скотт. Вы его видели? Вы видели прибор мистера Моррейна?
– Нет, – сказал я печально. – Боюсь, что нет. Значит, имя этого друга – Моррейн?
– Да, Девин Моррейн. – Она помолчала. – Но если вы не видели самого прибора, то откуда знаете такие подробности?
Мне было мучительно больно объяснять ей, в чем дело.
– Давайте на минуту отвлечемся от этого... Выходит, именно из-за мистера Моррейна ваш муж был так уверен, что скважина – лучшее место для помещения капитала?
– Нет, не только из-за него. Не только.
– А был кто-то еще?
– Джиппи, мистер Скотт, ходил советоваться к мисс Сайнаре Лэйн – еще до того, как он вплотную решил заняться скважиной. Мисс Лэйн и посоветовала ему вложить туда деньги, потому что время для этого было самое благоприятное.
– Сайнара Лэйн? Она что, занимается нефтяным бизнесом?
– Она астролог.
– Она... что?
– Астролог. Великий астролог, мистер Скотт.
– Да, она душка.
И как я в этот раз ни старался сохранить серьезное выражение лица, мне этого не удалось сделать. Чтобы скрыть неуместную веселость, я нагнулся над своим письменным столом, открыл ящик и стал рыться в нем с самым озабоченным видом.
– Ну, миссис Уилфер, я думаю, у нас уже есть несколько зацепок, которые дадут возможность работать.
Меня раздражало, что каждый раз, когда я делал хотя бы полунамек на то, что, возможно, смогу ей помочь, ее некрасивое лицо светлело, становясь менее невзрачным, а глаза, казалось, почти начинали сверкать.
– Так, значит, все будет в порядке?
Я перебил ее.
– У меня появилась забавная мысль, – сказал я. – Может быть, в этом нет ничего особенного. Но эта удивительная прорицательница... простите, астролог... случайно не знакома с парнем, который владеет тем самым прибором? Иными словами, с мистером Моррейном?
– О да. Мистер Скотт, я не понимаю, как вы...
– Так они знакомы, верно?
– Ну да, они закадычные друзья. И дружат уже многие годы. Они почти такие же близкие друзья, как Джиппи и мистер Моррейн.
Думаю, что именно в тот момент я решил взяться за дело со скважиной и показать себя при его расследовании во всем своем блеске, хотя обещано мне за него всего тридцать долларов. Суть не в том, что я имею обыкновение торговаться, прежде чем приступить к восстановлению нарушенной гармонии мира, просто здесь мошенничество выглядело столь откровенным и вызывающе наглым, что у меня руки чесались уделить ему часок-другой, а может быть, и целый день.
И все же мысль о том, что мне заплатят всего только тридцать долларов и к тому же это сделает клиентка, которая только что получила чек – надо полагать, на кругленькую сумму – за добытую нефть из собственной скважины, поразила меня своей нелепостью. Поэтому я проговорил:
– Миссис Уилфер, вы упомянули о том, что получили свой первый чек за разработку нефтяной скважины. И сколько же там стоит?
– Восемьдесят два доллара, – сказала она.
– Восемьдесят два... хм! Не слишком-то... А сколько мистер Уилфер вложил в это дело, если считать с самого начала?
– Тридцать тысяч долларов.
Закончив хлопать глазами, я спросил:
– Тридцать тысяч... Где же он раздобыл такие деньги?
Вероятно, мне не следовало задавать этот вопрос, но во время нашей беседы Одри несколько раз упомянула, что ее муж отнюдь не был богат – практически они сидели на мели, когда пришел чек за разработку скважины. Поэтому те тысячи, которые она упомянула, невольно впечатлили меня.
– Кое-что выиграл, а кое-что получил за страховку, но сейчас это не имеет значения, так ведь? Они... пропали. И для меня это не важно, я не жалею о них, – сказала она спокойно. – Я беспокоюсь только о Джиппи.
– Конечно. Поэтому назовите мне несколько мест, где он имел обыкновение бывать, и людей, с которыми он знаком. Может, вы знаете бар, где он любил пропустить стаканчик-другой? У меня такое чувство, что я скоро его найду...
– О, это замечательно, замечательно! – всплеснула она руками и обрушила на меня поток восторженной благодарности.
Я ухитрился заставить ее замолчать, ни разу не воспользовавшись своим превосходством в физической силе. В течение минуты или около того она перечисляла людей, места, адреса, а я все это записывал. Потом она вдруг сказала:
– О, я забыла самое главное! То, из-за чего он разъярился и побежал искать мистера Трапмэна.
Почему-то именно в этот момент я ощутил, как холодок заструился у меня по спине. И моей спине отнюдь не становилось теплее по мере того, как она продолжала рассказывать.
– Видите ли, когда начались все эти проволочки, Джиппи сказал мне: "неладно что-то в датском королевстве" – это его любимое присловие, он его повторяет на каждом шагу.
– Так, допустим.
– И когда мы получили этот чек, только на восемьдесят два доллара, он завопил, что мистер Трапмэн, должно быть, великий мошенник и так далее. И... Да, я еще забыла сказать, что как раз вчера, часа за два до того, как Джиппи убежал, мы получили письмо от мистера Трапмэна. Он предлагал нам продать наши права на добычу нефти – всего за пять тысяч долларов. Тут Джиппи разошелся, кричал, что мистер Трапмэн пытается нас ограбить.