Верняк
Шрифт:
– Ничего, ничего.
Мы распрощались.
– Вы говорили с мистером Трапмэном? – спросила меня миссис Уилфер с излишней горячностью.
– Да. Как видите, с ним все в порядке, его не подстрелили и даже не ранили, и он не видел и не слышал мистера Джиппи уже несколько недель. Поэтому перестаньте паниковать.
– Вы уверены, что говорили именно с мистером Трапмэном?
Я вздохнул.
– Конечно, это вполне мог быть губернатор штата Мичиган. Но давайте предположим, что все-таки это был мистер Трапмэн.
– А Джиппи?..
– Вероятно, дома. Кстати, какой у вас номер телефона, миссис Уилфер?
Под ее диктовку я набрал номер. Никто не ответил.
– Дайте ему время, – сказал я. – Или дайте время мне. Я его найду.
– О, это замечательно, – вздохнула она. – Если с Джиппи ничего не случилось, он захочет все выяснить о нашей нефтяной скважине. И я тоже хотела бы. Действительно ли там жульничество, как предполагает Джиппи. – Она заколебалась. – Но, я думаю, это будет стоить кучу денег – расследовать это дело, да?
– Весьма вероятно...
Эта крошка меня допекла. Но уж если человек тонет, то он тонет.
Собственно, мне и не надо было дожидаться встречи с Джиппи. Супруг Одри Уилфер, должно быть, представлял собой великолепный экземпляр. Если, конечно, он был жив, а не мертв... Но именно это я и вызвался установить. Да и кто бы не вызвался, попроси его такая женщина, как Одри? Я натянуто улыбнулся.
– Миссис Уилфер, хочу вам конфиденциально сообщить, что найду Джиппи и представлю его вам, возможно, несколько поношенного, но еще вполне годного к употреблению. В то же время я порыскаю немножко тут и там, совсем немножко, и попытаюсь кое-что разузнать об этой чертовой скважине. И это ничего вам не будет стоить. Вы удовлетворены?
Я спросил, зная, что все равно это не принесет ей облегчения.
– О, это было бы замечательно, мистер Скотт. Благодарю вас, благодарю.
– Не благодарите прежде времени. Это может испортить дело – есть такая примета. И давайте сразу же утрясем один вопрос, он очень важен. По крайней мере для меня.
– Да? И что же это за вопрос?
– Мой гонорар. Я не работаю даром. Обычно не работаю. А вы, помнится, упомянули о тридцати долларах...
– О Боже милостивый! – воскликнула она. – Я чуть не забыла...
Счастливо улыбаясь Бог знает чему, она принялась рыться в кармане своего серого облачения, пока наконец не выудила оттуда комок чего-то, что могло быть с равным успехом принято как за деньги, так и за использованную жевательную резинку. Вскоре этот комок лег на мой письменный стол.
Он действительно состоял из денежных купюр, в основном по доллару. Когда я попытался развернуть их, собираясь пересчитать, на мой письменный стол посыпались крупинки чего-то белого. Крошечные белые крупинки какого-то вещества.
– Что это за штука? – полюбопытствовал я.
– О, я, должно быть, что-то просыпала на них, – сказала она, не глядя мне в лицо.
Поначалу я принял их за перхоть. А что? Почему бы ей не носить деньги в волосах? Тем более что похоже, она и тесто носила в волосах, вероятно, потому что у нее не хватало дрожжей, чтобы заставить его подойти, и она согревала его собственным теплом. Но, по правде говоря, эти крупинки не были похожи на перхоть... О Боже милостивый! – сказал я себе. Это похоже, это похоже... но этого не может быть, и все-таки это похоже на сахар. Конечно, не может быть. Никто не прячет деньги в сахарнице. Никто больше не прячет их там. Может быть, никто никогда их там и не прятал. Все это миф, кто-то это придумал. Да нет же, немыслимо, в какой-то чертовой сахарнице!
И все-таки это был сахар.
Я щелкнул по пачке большим пальцем.
– Ладно, нет нужды их считать. Похоже, все точно. Кроме того, нам следует доверять друг другу. Верно?
Я замолчал и посмотрел на Одри Уилфер. Она выглядела так, будто ее только что вытащили из моря. Но за минуту до спасения она окончательно пошла ко дну. И ей еще не успели сделать искусственное дыхание. Ах, бедная девочка. Вероятно, продираться сквозь жизнь так, как это делает она, довольно неприятно – остается много царапин.
Итак, движимый силами, не поддающимися контролю здравого смысла, я бодро сказал:
– О'кей! Итак, мы начинаем с надеждой на успех. И у меня очень хорошее предчувствие, миссис Уилфер, в отношении вашего мужа, вашей нефтяной скважины и всего остального, миссис Уилфер. Очень хорошее предчувствие... О'кей?
– Это правда? Правда?
– Да, конечно. Я уже давно занимаюсь своим ремеслом, а в процессе всех этих бесконечных расследований у человека развивается... как бы выразиться... ну, ощущение предвидения, что ли. Наше с вами дело будет иметь благоприятный исход. Даю слово. Право, я думаю, вам пора перестать волноваться. О'кей?
– О Боже мой! – закричала она.
– Что? – спросил я. – В чем дело?
– О Господи! Благодарю вас!
И она начала так кричать и плакать, что чуть не отдала концы на моих глазах. Мне захотелось дать ей пинка под костлявый зад и вышвырнуть из конторы. Но я сказал:
– Христа ради, замолчите! Что, собственно, с вами происходит? Прекратите этот чертов вой! Ну!
Я встал и хлопнул ее по плечу. Надо сказать, плечо действительно было очень костистым. Как я и подозревал.
– Ну, ну, успокойтесь, успокойтесь.
Через некоторое время, не переставая шмыгать носом, она сказала:
– О, благодарю вас, благодарю.
– Ради Бога, не благодарите меня. Не смейте этого делать.
– Спасибо, – сказала она.
И тут же выбежала за дверь и исчезла. Из моей конторы. Но я знал, что не из жизни.
Я плюхнулся в свое вертящееся кресло. Не упал в него, а именно плюхнулся. И просидел так, тряся головой, в течение, как мне показалось, долгого времени. Хотя и знал, что не смогу много из нее вытрясти. Мне надо было выйти, расшевелить себя, найти этого кретина из кретинов Джиппи.