Верный слуга Алексея Михайловича. Две жизни Симеона Полоцкого
Шрифт:
Уже после кончины Симеона Полоцкого богословы стали подробно исследовать его труд «Жезл правления» и обнаружили множество недостатков и погрешностей. Напомним, что Симеон Полоцкий первым в России взялся за полемическое перо. «Жезл правления» — первый опыт литературного противоборства, благодаря которому ревнители православия получили возможность смело и обстоятельно выступить против раскола, явления неординарного и, как оказалось, живучего [61] . Никто из тогдашних церковных деятелей попросту не смог сотворить подобного, а тем более в столь короткий срок.
61
«Жезл правления» был разослан по многим российским церквам и монастырям. — Примеч.
Народная мудрость гласит: хороша ложка к обеду. Обедом тем был Большой Московский собор, окончательно решивший судьбы раскольников.
Протопоп Аввакум был сослан в Пустозерск, небольшой городишко в Архангельской глухомани, где и был сожжен с товарищами по вере [62] за непокаяние и написание дерзкого письма, в котором ругал, как мог, царя Алексея Михайловича и патриарха. Лазарю и Епифанию, сподвижникам Аввакума, были вырваны языки. Никита Пустосвят был отлучен от церкви и заточен в темницу Угрешского Николаевского монастыря. 26 августа 1667 года он был доставлен в Москву. О нем ничего не было слышно вплоть до 1682 года, когда раскольники, уже в правление царевны Софьи, вновь подняли головы. 6 июня 1682 года Никита Пустосвят был казнен в Москве на Лобном месте.
62
1 апреля 1681 года. — Примеч. авт.
Испытания и напасти, которые с постоянством обрушивались на русский народ и Московское государство, внутренние неурядицы и раздрай, царившие в церковной жизни, запечатлены не только в официальных бумагах и переписке деятелей времени правления Алексея Михайловича, но и в сказаниях и песнях. В одной из них, о соловецком раскольническом бунте, пелось:
А войска уж подступили, Монастырь-ет разорили, Трудников всех полонили, В лед живыми погрузили, Все иконы пороняли, Все сосуды перемяли, Стары книги перервали И в огонь все пометали…Так по всей России твердой карающей рукой были установлены правила, которые сформулировали Большой Московский собор и творение Симеона Полоцкого «Жезл правления». Алексей Михайлович обнажил «меч материальный», издав несколько указов, по которым воеводам предписывалось разыскивать раскольников и подвергать их «царским сиречь казнениям по градским законам».
Повествуя о полемическом даре Симеона Полоцкого, мы должны упомянуть об одном важном, но малоизвестном событии, участником которого стал игумен Заиконоспасского монастыря.
Летом 1671 года после долгих скитаний по европейским странам и преследования турецких властей в Москве объявился молдавский дворянин Николай Милеску (Спафарий) [63] . Был ли зачислен Спафарий в разряд «возмутителей спокойствия» Османской империи, неизвестно, но то, что сей муж отличался завидной ученостью, сомнению не подлежит. Его имя было известно во всем христианском мире. В Москве Спафарий предложил свои услуги боярину А.С. Матвееву, человеку с передовым складом мышления, возглавлявшему Посольский приказ. Судя по всему, молдаванин-полиглот пришелся ко двору. 14 декабря 1671 года был издан именной царский указ, по которому молдаванин получил место главного переводчика «с греческого и волошского языков».
63
Николай Гаврилович Спафарий (Николае Милеску-Спэтару) (1636—1708) известен не только как литератор и переводчик (владел девятью языками). В 1675 году он возглавил российское посольство в Китае и подробно описал путешествие.
Но прежде чем Спафарий обрел почетное и хлебное место, ему предстояло испытание на крепость веры. Экзаменовали ученого, неважно владевшего в то время русским языком, «преосвященный Паисий Лигарид, митрополит Газский, иеромонах Епифаний (Славинецкий), иеромонах Симеон».
Беседа православных служителей после нескольких взаимных уважительных приветствий переросла в жаркий диспут, где первую скрипку играл Симеон Полоцкий, задавая вопросы и испытывая Н. Спафария на крепость христианской веры. Не прекращался богословский спор даже во время трапезы и закончился тем, что каждый из спорщиков остался при своем мнении: «Не вся может человек знати…» Судя по записи беседы, именно Симеон Полоцкий довел Н. Спафария каверзными вопросами до изнеможения, ибо под конец ученый заявил: «Довольно ми есть глаголити, глава ми изнемогает».
ГЛАВА IX.
ИГУМЕН МОНАСТЫРЯ ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕГО СПАСА
Дочь боярина Ильи Даниловича Милославского Мария была сосватана государю Алексею Михайловичу по тогдашней традиции — из девиц, собранных со всех концов России. Выбор невесты и заведомо удачное сватовство устроил боярин Борис Иванович Морозов, который воспитывал царевича с пяти лет.
Едва отгремели свадебные торжества, как молодожены Алексей Михайлович и Мария Ильинична оказались на пиршестве по случаю венчания дядьки Бориса Ивановича Морозова и родной сестры Марии, Анны Ильиничны. Это был явный брак по расчету — Милославские и Морозовы составили мощную дворцовую партию, соперничество с которой было безнадежным. В подтверждение сказанного приведем характеристику, данную Б.И. Морозову современником: «Всесильный царский любимец боярин Морозов при всем своем государственном уме и незаурядной образованности был подвержен соблазну неусыпного стяжания… [Его] жадность к золоту была так сильна, как обыкновенно жажда пить».
В браке Алексея Михайловича и новоиспеченной царицы Марии Ильиничны царили любовь, взаимное уважение и согласие, хотя супруга была старше мужа на четыре года. Симеон Полоцкий лицезрел царицу такой:
Столп, иже тягость нашу всю держаше, и во печалех сердце утвержаше, столп всего царства, твердь всея державы, помощь данная нам от царя славы. <...> О здравстве нашем, не тако о себе, бе помощница во всякой потребе. Помощь в советех и во правлении, изряднее же в души спасении.Мы не случайно заглянули в семейную жизнь Романовых, поскольку до конца дней Симеон Полоцкий прочно займет место учителя и воспитателя в царских палатах и в тереме царевен. Мария Ильинична, разлюбезная женушка, с особым постоянством одаривала Алексея Михайловича чадами. Что ни год, то сын или дочка. Первенец Дмитрий прожил всего три года (1648—1651); Евдокии удалось перешагнуть в век восемнадцатый (1650—1712); Марфа (в монашестве Маргарита) закончила свои дни в монастырской келье (1652—1707); царевич Алексей Алексеевич (1654—1670) после кончины брата Дмитрия считался наследником российского престола; Анна прожила четыре года (1655—1659); царевна Софья, будущая правительница России (1657—1704); Екатерина дожила до преклонного возраста (1658—1718); Мария пережила своих многочисленных сестер и братьев (1660—1723); Симеон (1665—1669); царевич Иоанн, которому пришлось делить престол с Петром Алексеевичем, прожил 30 лет (1666—1696); Евдокия, вместе с собой унесла в могилу в 1669 году и жизнь российской царицы Марии Ильиничны. Над мужской и отчасти над женской половиной царева семейства витал несомненный рок, во многом отразившийся в скорбных виршах Симеона Полоцкого. Но прежде чем представить их, обратимся к житию Алексея Михайловича.
Иностранцев, посещавших Россию в те времена, поражало, что наследников престола к правлению государством, по сути, никто не готовил. Лет до пяти мальчишки были окружены мамками да няньками, которые сдавали своих питомцев на руки дядькам. В 1634 году, когда царевичу Алексею исполнилось пять лет, к нему был приставлен дядькой боярин Борис Иванович Морозов, а в помощниках у него ходил боярин Василий Иванович Стрешнев. И того и другого современники считали «приверженцами иноземных обычаев», ведь даже стольники царевича Алексея были одеты в голштинское платье.