Вероника
Шрифт:
– Я весь во внимании.
– Отлично. Откинься и наслаждайся. Называется: Глаза голубой собаки.
Яна нашла нужную страницу и принялась воспроизводить в голос слова колумбийского гения. Читала она красиво, с чувством и без единой запинки. Она не скупилась на эмоции, когда встречались эпитеты, как бы входя в роль самого автора, и Стасу казалось, что ей без труда удалось бы проскандировать текст наизусть. Он и не сомневался, что Яна прочла этот рассказ уже не один раз, и ему оставалось лишь больше и больше поражаться своей новой знакомой. Стас следил за её губами неотрывно и поглощал каждое слово, полностью погрузившись в сюжет. Он даже чихнуть отказался, только бы не нарушить создавшуюся
– Меня зацепило, – сказал Стас. – Забавное такое сочетание сна и реальности.
– Рада, что тебе понравилось, – ответила девушка и добавила шутливо. – Теперь помни, если когда-нибудь потеряешь меня, ищи глаза голубой собаки.
– Иногда мне так и хотелось лежать и читать вместе с родным человеком. Но моя бывшая жена не любила книги, и природу тоже.
– Так ты был женат. Почему не рассказывал?
– Потому что нечего рассказывать. Не хочу на эту тему. Прости, сам виноват. И, пожалуйста, не задавай мне тех вопросов, на которые я тебе не отвечу.
– Ладно, как скажешь.
– А ты, как я посмотрю, начитанная особа.
– Я бы так не сказала. Читаю иногда, что под ругу попадётся. Но одно время Маркесом увлеклась, и не остановилась, пока всего не перечитала. Настоятельно советую и тебе с ним подружиться. А вообще, я бы рекомендовала начать с Толстого. У Бунина тоже замечательные рассказы. Так же меня впечатлили: Пабло Неруда, Джон Фаулз, Умберто Эко, Кафка, Лорка, Хемингуэй.
– С последним я немного знаком. Сейчас, подожди, ну как же он называется...
– Может, Старик и море?
– Точно. Старик и море. Это единственное, что я прочитал.
– Кстати, сам писатель с не очень хорошей судьбой. Последние годы жизни он страдал паранойей и не раз пытался покончить с собой. В итоге застрелился из собственного ружья.
Стас задумался, поменявшись в лице. В какой-то момент ему показалось, что Яна напомнила ему о важной цели, от которой он сильно отвлёкся. Ему вдруг всё стало казаться раздражающим, солнце больше не грело, приятная беседа не расслабляла, а от впечатлений прослушанного рассказа не осталось и следа. Он отвернулся к месту былого костра и начал, точно в старых воспоминаниях, ворошить палкой мелкие угольки и золу.
Какое-то время Яна молчала, не решаясь его потревожить. Листая свою книжку, она терпеливо ждала, когда он прекратит валять дурака. Но он и намёка не подавал на продолжение диалога, ушёл в себя и будто стеной огородился.
– Что с тобой? – не выдержала она. – иногда ты прямо сам не свой. Часто грустишь, то весёлый, то злой. Может, расскажешь мне про себя?
– Почему ты мне звонила? – ответил Стас вопросом. – Почему не послала сразу, как только я тебе нагрубил?
– Потому что ты был каким-то потерянным. Я видела, что с тобой что-то не так, что ты отказывался встретиться не потому что я тебе не понравилась, а совсем по другой причине. Ты и сейчас что-то держишь в себе. Но я не лезу в душу. Это твоё и ты вправе сам этим распоряжаться. Но кроме нас здесь никого нет... я к тому, что ты можешь довериться мне, и обещаю, ни одна душа не узнает о твоих переживаниях.
– Ты что, психолог?
– Я просто хочу помочь тебе.
– Нет у меня никаких переживаний. Но есть вещи, о которых мне не хочется говорить, вот и всё.
– Ну, как знаешь. Всё же имей в виду, что я всегда к твоим услугам, если захочешь выговориться.
Ближе к вечеру Яна вновь занялась пейзажем, встав у мольберта. В ход пошли более тёмные тона. Она внимательно смешивала краски и наносила плавные линии, создавая будущее небо и водоём. Стас погрузился в книгу, начав с самого первого рассказа. Читал он медленно, из-за отсутствия
Теперь они часто ездили на озеро, в основном вечером, за исключением тех дней, когда Яна не могла оторваться от работы преподавателя. Картина её с каждым разом обретала насыщенность. В отличие от этюдов, Стас замечал, что вместо грубых мазков Яна использовала мелкие штрихи, орудуя тонкой кистью. Она отчетливо прорабатывала каждую деталь, прилагая всю свою сноровку и мастерство. Сложность работы отнимала у художника много сил, поэтому ей приходилось делать длительные перерывы, чтобы немного расслабляться и не испортить дело. В такие часы они вместе читали, иногда каждый свой роман (Яна не поскупилась на книги и сразу забросила в машину всю необходимую литературу). Иногда девушка читала вслух, а Стас с удовольствием слушал, углубляясь в красоту прозы или поэзии прошлых веков. Но случалось, что книги лежали в сторонке, а они просто отдыхали, не произнося ни слова, поедая фрукты и прислушиваясь к голосу природы.
Пришло время, и Яна закончила свою композицию. Она решила оставить её дома, чтобы дать отлежаться, а позже посмотреть на неё свежим взглядом. Такой метод ей когда-то подсказал собственный учитель и она не пропустила его мимо ушей.
Чтобы не привыкать к одному и тому же месту, они стали останавливаться с другой стороны озера. Там Яна не сильно увлекалась живописью, лишь изредка давала волю кисти ради небольшого этюда. А однажды запечатлела Стаса, пока он усердно читал книгу, сидя под деревом. На портрет это не тянуло, так как человек находился не близко, а большую часть пространства занимали волнистые ветки плакучей ивы. Но по хмурой линии чёрных бровей и опущенным плечам он заметил сходство с собой, и даже немного позабавился на первый взгляд.
– Неужели я и вправду такой худой? – сказал Стас с ноткой смущения. – А ведь когда-то я спортом занимался и чувствовал себя атлетом.
– Не переживай, ты в хорошей форме, – ответила Яна. – Здесь всего лишь моё небольшое искажение действительности. Я подумала, ты не будешь против. А вот печать на лице я нисколько не преувеличила.
Стас и возразить не мог по этому поводу, потому что сам знал, как часто напрягал лобные мышцы. Лишь в те моменты, когда он пристально засматривался на Яну, пока она стояла у мольберта, либо читала для него, лицо его становилось мягким и довольным. А смотрел Стас на нее всё чаще. Особенно прилип его взгляд к девушке, когда она впервые надела купальник вместо повседневной одежды. Солнце в тот день грело очень жарко, и вполне естественно, что Яна захотела немного загореть. Это были зелёные лифчик и бикини в крупную белую горошину. Потрясающее сочетание с тёмно-коричневыми волосами, и как раз под цвет её глаз. Однозначно, Яна обладала отличным вкусом, она была художником по жизни. А её тело показалось Стасу настоящим произведением искусства: прямая осанка, тонкая талия, аппетитная попа и ровные ноги.
"И что она нашла во мне, – подумал он. – Такая симпотяга, с правильными интересами по жизни не должна находиться в обществе умственно-отсталого неудачника".
Но всё же Стас продолжал пожирать её глазами, не обращая внимания на внутренний голос. И провёл бы так, в качестве зрителя, еще невесть сколько часов, если бы сам Купидон не устал ждать и не подтолкнул его к действиям, дунув в спину эфирными парами. В полусне, лёгкой поступью он подкрался сзади и нежно обхватил Яну за живот. Его губы прикоснулись к её шее, где позвонки выделялись малыми бугорками, как раз там она хранила свою самую эрогенную точку. Меткий был выстрел. Яна издала слабый стон, кожа её покрылась мурашками. Она взялась за его руки и закрыла глаза от удовольствия. А он продолжал целовать, наслаждаясь не меньше.