Вершинины, старший и младший
Шрифт:
– Фельдфебель, братки, попал, похоже, к чекистам. Команду принял Борода. Законно принял, по чину. Он старший полицай.
– Кто ему давал повязку старшого!
– закричал в углу Лохматый.
– Фрицы давали? Так их давно черви едят. Ихние указы нам сегодня не закон. Сами себе начальники.
Бородатый внушительно сказал:
– Тебя самого черви быстренько обгложут, если оставить без командира хоть на день. Ну, нет немцев, а что изменилось? Мы как при них воевали против большевиков, так и теперь воюем. Продержимся - американцы
Он подошел к ящику, налил в кружку из канистры мутную жидкость.
– Помянуть надо наших парней. Трое вчера переселились на небеса.
Из углов потянулись фигуры. Лешка насчитал их пять. С пришедшими - десять… Значит, еще вчера банда Фельдфебеля насчитывала четырнадцать человек. Лешка отметил все это про себя не машинально, а вполне сознательно. Хотя от тревожного напряжения у него все внутри окоченело, он уже понял, что расправы над ним пока не будет и надо думать… думать о жизни, о своем спасении, постараться помочь Мите, который, конечно же, где-то уже идет на выручку.
Лешка даже начал соображать, зачем он понадобился бандитам. «Не иначе, взяли заложником, - подумал он.
– Будут и дальше играть в сыщики-разбойники…»
Сидя на обрубке бревна, он постарался вспомнить книжки, где приходилось читать о заложниках, о том как их благополучно выпускали или обменивали. Впрочем, иногда и убивали… Хм!
Но это были книжки. Если становилось очень страшно, можно было перелистнуть две-три страницы или совсем закрыть жуткую повесть и убежать играть во двор.
А эту вонючую землянку не закроешь… И от ее обитателей, чужих злобных людей, не убежишь. Все это - настоящее. Слишком настоящее.
Почему именно с ним, с Лешкой Вершининым, произошла такая нелепая и страшная история? Может, все это - сон?
Лешка зажмурил глаза, чтобы потом открыть их и увидеть свою комнату в родном доме тихого сибирского городка, коврик на полу у кушетки, портрет отца над ней, мамин халат на гвоздике…
– Хлопчик, не спи!
– услышал над ухом Лешка голос Бородатого.
– Иди поешь. Чтобы не говорил потом в НКВД, будто мы тебя морили голодом. Жуй, что на столе видишь, а после ложись храпануть. Твое дело телячье: ждать. Попался бы братан твой - разговор другой.
– Мне выйти надо, - сказал Лешка.
Бородатый подумал и понял.
– Эй, выведи мальчишку по надобности, - сказал он молодому парню с толстым носом и унылыми глазами.
Тот послушно поднялся с нар, вытащил из-под них автомат и повел Лешку к выходу.
Лешка так глубоко вдохнул теплый лесной воздух, что закашлялся. Его конвоир постоял рядом, а потом присел на траву.
– Ты не дуже спеши, трошки подыши, - милостиво разрешил он.
– И скажи мне такую штуку… Сам-то с города?
Лешка промолчал. Станет он еще разговаривать со всяким толстоносым бандитом. Все равно тот не имеет права ничего ему сделать.
Но парень не обиделся. Он вздохнул и продолжал миролюбиво:
– Ишь, гордый… А только все ж таки скажи: про амнистию ничего не чул?
Лешка кое-что слышал об амнистии. Еще в вагоне о ней упоминала Соня, а потом в райкоме он видел листовку, в которой говорилось, что до 1 августа действует закон о прощении лиц, сотрудничавших с фашистскими оккупантами, если они явятся к советским властям с повинной и с оружием.
Лешка подумал и коротко сказал обо всем этом своему конвоиру. Потом еще подумал и добавил, что сам видел, как в районное НКВД вошли вчера двое мужиков с винтовками и гранатами и через пять минут вышли обратно пустые и отправились в разные стороны.
– Ну, с винтовками-то наши не ходят, - усомнился парень.
– Карабины разве… Сам, говоришь, видел? И грамотку сам читал?
Лешка подтвердил. Коротко. Так звучало, по его мнению, убедительнее.
Конвоир посопел носом и вдруг заорал:
– А ну, валяй в бункер, пионер сопливый. Разбрехался на мою голову.
Он орал, но Лешка не услышал особой свирепости в его голосе.
Поев немножко соленого сала с луком и черствым хлебом, Лешка прилег на краешек дощатых нар с твердым намерением не спать ни минуты. Но измученный до предела всем пережитым, он молниеносно провалился в омут блаженного бесчувствия.
4
Лешка не слышал, как совещались бандиты, определяя его дальнейшую судьбу.
– «…Боюсь, что скоро опротивею ему своей назойливостью. Даже рада, что он уехал в командировку: пусть отдохнет от меня. Зато рядом со мной остался маленький Вершинин. Он до смешного похож на брата, особенно во сне, когда двигает бровями. Кажется, я люблю его не меньше Димы.
20 июля.
Не удастся старшему Вершинину долго от меня отдыхать. Сегодня звонил и просил секретаря прислать кого-нибудь ему в помощь. Что-то не получается у него с колхозом. Дима взял на себя самую трудную деревню: голая беднота, а кругом на хуторах кулачье. Районные полицаи наполовину состояли при немцах из тамошних хуторян. Добрый десяток сволочей все еще бандитствует в округе и запугивает народ.
В командировку посылают меня. С удовлетворением признаюсь себе, что еду не ради встречи с Димой. Я знаю там обстановку и людей. Лешку повезу с собой- таков наказ старшего брата. Следующую запись в дневнике придется делать уже в райцентре…»
– Вот такую бумаженцию мы нащупали на пузе у парнишки, - сказал Бородатый, вслух прочитав своим людям страницу из Сониного дневника.
– Как она к нему попала и почему он сам оказался на возу у мужика- дело второе, а вот что хлопец - брат того самого стрелка из карабина, чтоб его разорвало, - это факт. Чуете, чем пахнет? Попробуем обменять пацана на Фельдфебеля. Пошлем письмо с нарочным. Прямо в районное НКВД. Немедленно.