Вершковинка
Шрифт:
– Она просто спит, - пояснилаВеда на вопросительный взгляд вдовы. – Маковый сон крепкий и долгий.
– Она?
– спросила Оляна, потрясенно глядя на острые ушки младенца. – Это… это же альва. Откуда она? Как её имя?
– Мало ли сейчас бесприютных, потерявших кров, бегущих от войны в чужие края, - уклончиво ответила Веда.
– А имя дай ей новое. Твоя теперь дочь.
Оляна прижала ребенка к груди, и сердце её наполнилось неведомой раньшерадостью.
– Сбылось, - по щеке вдовы скатилась слезинка. – Во что веришь, то и сбудется. Веришка ей имя.
***
–
– А, Вершковинка, - шевельнул усами Михай, завидя входящую в лавку девочку. – Чего тебе?
– Здрав будь, дядя Михай, - улыбнулась та, показав мелкие ровные зубки, и ставя на прилавок берестяной туесок. – Матушка за солью прислала, да спрашивала, в Линдмарт не собирается ли кто? Нам бы, как всегда.
– Линдмарт, Линдмарт, - проворчал Михай, забирая туес и скрываясь в глубине лавки.
Стал он грузен за прошедшие тринадцать лет, оброс семьей и детьми, и в далекие края более не совался. Но заказы на иноземные товары принимал по-прежнему, поручая их проходящим купцам. Михайпередал Веришке потяжелевший туесок, принял плату.
– В Камышевском трактире обоз стоит, в Линдмарт идут. Там поспрошай.
– Благодарствуй, дядя Михай! – подхватив туес с солью, Веришка выскочила из лавки.
– Дя-ядя… Ишь, нелюдь, - беззлобно пробормотал Михай.
Трактир в Камышах, что в семи верстах от Низовичей,был полон. Обозные купцы ели ипили, принимали деньги под товар, писали расписки. С этим же обозом в Линдмарт шел малый отряд наемников. Вербовщик, широкоплечий темноглазый гмур, обрабатывал очередного выпивоху, подливая в его кружку хмельного пойла.Чуть поодаль, завернувшись в пыльный плащ и привалившись к стене, лениво наблюдала за трактирной суетой немолодая урукхайка.
Веришка оглядела трактир и направилась к купцам. Бросив случайный взгляд напрошмыгнувшую мимо девчушку, урукхайкаозадаченно дернула бровями и пригляделась внимательнее.
– Дяденьки! – Веришка остановилась перед купцами. – Можно ли заказ вам дать? На линдмартскую нитяную краску?
Купцы обернулись к девочке, удивленно её разглядывая.
– Сама-то откудова? – пробасил один, бородатый, вполукафтане со смушковым воротом.
– Тутошняя я, - ответила Веришка.
– Тутошняя, - передразнил купец. – А с виду – тамошняя.
– Так можно заказ дать?
Бородач пожевал ус, оценивающе глядя на девочку.
– На сколь?
– Матушка сказала - на десять орешков серебром.
Купцы засмеялись.
– Мелок заказ, - пренебрежительно отвернулся бородатый. – Меньше чем на пятьдесят никто не возьмется - дорога дорога.
Альва нерешительно потопталась на месте, и направилась к выходу.
– Погоди, белянка, - произнес низкий женский голос, и девочка почувствовала прикосновение
Над Веришкой возвышалась женщина - мощная, грудастая, с пышной копной бурых волос.Вскинув голову, альва с оторопью взглянула в её лицо – с грубыми чертами и сероватой кожей.
– На линдмартскую нитяную краску, - прошептала девочка. – На десять орешков. Серебром.
– Я возьму заказ, - приветливо улыбнулась женщина, и поманила её за собой. – Не бойся, идем.
Урукхайка внимательно выслушала Веришку – какой и сколько надобно краски. Обозный писец написал расписку, и урукхайка ссыпала серебряные шарики в свой кошель.
– Куда тебе заказ привезти? – спросила женщина.
– А в Низовичи, лавочнику Михаю, - ответила Веришка.
– Не люблю лавочников, - скривилась урукхайка. – Говори, где живешь – прямо к порогу доставлю.
– На Вершковицкомхуторе я живу, с матушкой. Отсюда недалече.
– Найду, - улыбнулась урукхайка.
– А матушка тоже из альвов?
– Нет. Я примачка.
– А звать тебя как?
– Веришка.
Женщина извлекла из-под лавки объемистый узел.
– А вот посмотри-ка, Веришка, какой у меня товар. Вдруг, что да приглядишь для себя. Или для матушки.
И на дощатый стол урукхайка выложила костяные и деревянные гребни, щетки из кабаньей щетинки, цветные ленты, шпильки и повязки для волос, бисерные низки, и прочую девичью радость. У Веришки разбежались глаза. Такого богатства и на осеннейярмарке не бывало. Урукхайка тем временем расхваливала свой товар.
– Гребешок костяной - в самый раз для твоих кос. Волос не задерет, зубец не сломится. Дай, причешу тебя.
И альва, поддавшись соблазну, опустилась на лавку подле торговки. Та сноровисто распустила молочную косу, и провела по волосам гребнем. Приподняв светлые пряди, торговка погасила усмешку. На шее девочки, под самым затылком, разглядела онатайный знак - метку альвийского клана. Заплетая замысловатую косицу из тридцати прядей, урукхайка осторожно срезала светлый локон. За этим странным занятием, не переставая поить будущего ратника, исподволь наблюдал гмур.
– Ну, вот и готово. Словно княжна альвийская! – похвалилаурукхайка и подала Веришке зеркальце.
Когда довольная Веришка покинула трактир, вербовщик подсел к урукхайке.
– Что это ты, Гуртрунг, к ней так ласкова?
– усмехнулся он. – Не иначе, прибыток почуяла?
– Какой там прибыток, - отмахнулась урукхайка, – десяток орешков. Просто девчушка понравилась.
– Чтобы тебе – да альва понравилась?! Цхе… - недоверчиво хмыкнул гмур.
***
Зыбкий болотный туман полз вверх по склону, поросшему багульником. На склоне, привалившись спиной к древесному стволу, сидела Гуртрунг. Она отрезала острым ножом тонкие полоски с куска вяленого мяса и медленно их пережевывала, созерцая тоскливый пейзаж. Дом уже близко. Эти бесконечные полупустые болота – её родина. Всё, что альвы некогда оставили урукхам. Они загнали её племя в эти вздыхающие, стонущие, пахнущие тухлой водой и гниющей травой топи. Загнали и вскоре пожалели об этом. Потому что эти болота дали урукхам богатство, которыми не владело более ни одно племя Линдмарта. Болотную смолу и горючую землю.