Вертолет до Акапулько
Шрифт:
Мне много раз приходилось бывать на хепенингах такого рода; все они проходили по одному сценарию.
Какой-нибудь столичный хлыщ неделю напролет нес бред, надерганный из американских бизнес-технологий, непригодных для России.
В России вообще не работало ничего из разработанного в цивилизованных странах.
Здешние люди всегда все делали наоборот.
Нечесаные первопроходцы «покоряли» холодную, разъеденную гнусом Сибирь, не догадавшись завоевать Турцию с теплыми морями.
Кровавый шизоид из дома Романовых построил столицу в самом гнилом углу Европы, где не селились даже чухонские дикари.
Потомки тех и других запускали в космос говорящих обезьян вместо того, чтобы на земле изобрести хотя бы робот-пылесос.
Список допускал продолжение; у русской дурости имелось начало, но не имелось конца.
Народ, по злой иронии судьбы считающийся «родным», я откровенно презирал, поскольку уважать его было не за что.
Слушать разглагольствования о том, как надо делать дела в стране, где знания подменяются идеологией, не имело смысла.
Подобные мероприятия я воспринимал как рабочий отпуск.
Моя нынешняя фирма была челябинской, но тренинг почему-то проходил в Екатеринбурге.
Вероятно, очередной москвич из «тренерской» компании отказался ехать в заштатный Челябинск, где даже шар в вокзальном фонтане на вокзале был не гранитным, а пластиковым.
В современных кругах центр уральской промышленности проходил под обидной кличкой «Ёбург»; ёбургом он и был.
Нас, собравшихся из нескольких регионов России, поселили в каком-то «оздоровительном комплексе» на улице Патриса Лумумбы. Там же шел и тренинг – с утра до вечера, с небольшими перерывами для еды.
Итогового контроля не предстояло, но требовалось абсолютное посещение, поэтому всю муть приходилось отсиживать с умным видом.
От гостиницы, расположившейся за объездной дорогой, до центра города было километров десять.
У себя дома я ездил на машине, общественным транспортом не пользовался, поскольку не выносил, когда кто-то оказывался ближе, чем в пяти метрах.
Здесь я оказался привязанным к месту.
Обстоятельства усугубились поселением.
Соседом по двухместному номеру у меня оказался добропорядочный гражданин из Чебоксар, который не пил, не курил, обладал нулевой эрудицией и не мог поговорить ни о чем, кроме протоколов TCP/IP.
Вдобавок он оказался заядлым шахматистом и в первый же вечер требовал партию.
Я ответил, что в жизни есть всего три вещи, которых не выношу; к ним относились шахматы, карты и пьяные женщины.
Сосед обиделся и отстал.
Однако это мало чесу помогло.
Вечерами напролет он лежал на кровати, играл и переговаривался по скайпу с каким-то таким же уродом.
Слушать щелканье клавиш и бормотание про «эф-два, же-пять», «ферзевой гамбит» и «защиту каракан» было невыносимо.
Вероятно, еще до конца тренинга я разбил бы соседу голову его же ноутбуком.
Ситуацию спас лесопарк, на краю которого притулилась эта сомнительная гостиница.
К удивлению, там было не так грязно, как на улицах.
Я бродил в одиночестве, любовался безмолвными ветреницами, слушал перестук веток, вдыхал весенние ароматы. Сквозь цветочные запахи пробивалась струйка грибов, но то была иллюзия: для них еще не настало время.
Параллельно с нашим тренингом, в соседнем конференц-зале, проходил региональный сэйлс-митинг какой-то фармацевтической компании.
По утрам в ресторане, где завтрак входил в стоимость проживания, перемешивались две разношерстные компании.
Среди нас, айтишников, преобладали мужчины; медицинские представители почти поголовно были женщинами.
Ирина – на вид моя ровесница – не выделялась чем-то особенным.
Но, тихо переговариваясь с коллегами за едой, она так стреляла глазами из-под узких очков, что не заметить ее было невозможно.
На третий день мы познакомились: я возвращался из леса, она курила у входа в гостиницу.
Я сразу почувствовал взаимное расположение. Дальнейшее было однозначным для взрослых людей.
Проклятый шахматист лежал на кровати, как приклеенный; жилых кварталов с квартирами на час в ближних пределах не имелось.
Сегодня – на четвертый день тренинга – Ирина подошла в обеденную паузу и сообщила, что ее соседки не будет до утра и мы сможем познакомиться поближе.
Я купил в ресторане бутылку коньяка на вынос, вечером пришел сюда.
Мы уединились, все шло по плану.
В самый последний момент Ирине захотелось покурить.
Я не возражал; каждый имел право на свои привычки.
Тем более, что появилась возможность заняться гигиеной; в своем номере соседство пешечника лишило меня удовольствия даже от этого приятного процесса.
Я мылся без спешки, но когда вышел из душа, ее еще не было.
Стояла тишина, еще более тихая из-за чьих-то отвратительно молодых голосов, булькающих в коридоре.
Под окном горели нервные оранжевые фонари, их свет отражался от потолка, дрожал в бутылке, стоящей на столике между кроватей.
Осень подступила всерьез; стемнело рано, ночь была прохладной.
В этом постоялом дворе халатов не выдавали. Я завернулся в простыню, потом накинул одеяло.
Некстати вспомнились теплая порностудия и ее хозяйка в красно-черной рубашке.
Я поежился, вытащил пробку, плеснул немного в стакан, выпил одним глотком.
Гостиничный коньяк был дрянным.
Ирина задерживалась.
Согреться никак не удавалось.
Вторая порция показалась уже не такой противной, как первая: видимо, дешевый алкоголь быстро сместил восприятие.