Верю, судьба!
Шрифт:
– А я чего?
– принялся снова оправдываться Атис.
– Говорил же, что земля промерзла. Ломом надо. Ом-мани, достань, пожалуйста.
– Я не предназначен для физического труда, - с достоинством ответил лама, стоявший рядом с Касси и наблюдавший за процессом разгребания снега.
– Мое дело - левитировать.
Атис крякнул с досады, вытащил из багажника лом самостоятельно и принялся с хеканьем долбить землю. Минут через десять рядом с ним лежала кучка мерзлых земляных осколков, способных заполнить горшочек разве что для самой завалящей фиалки.
– Проклятье, - выругалась Касси. Она открыла дверцу машины, и устало опустилась на сиденье.
– Ну что же делать?! Так можно сутки подряд долбить, ничего не получится. Пустая затея, зря мы это начали.
– Хозяйка, можно я скажу?
– осторожно начал Ом-мани.
– Так у вас и в самом деле ничего не получится. Но если развести на земле большой костер, он ее прогреет, и можно будет накопать, сколько нужно.
– Чего ж ты раньше молчал, скотина ты оранжевая!… - Возмутился Атис.
– Почти час тут мучаемся!
– Ну, не знаю, - лама замялся.
– Я не обязан вмешиваться. Я всего лишь левитатор.
– А где найти столько дров?
– спросила Касси.
– Можно наломать в лесу, но они тоже промерзшие. А как они разгорятся? Бензина нет, чтобы полить.
Лама посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
– Хозяйка, в кладовке полно дров для камина, а в подвале стоит бензиновый двигатель, и рядом с ним - генератор, - укоризненно сказал он.
– В лесу очень холодно, тут - тоже. Проще взять дрова из кладовки.
Касси устало вздохнула и забралась в машину.
– Ну, тогда левитируй за дровами, раз ты такой умный, - сказала она оттуда.
– Атис, садись.
До дома они добирались в молчании. Атис с горечью думал, что он, вероятно, совсем идиот. Лама невозмутимо вел машину над дорогой, а Касси печально рассматривала свои руки. В двух местах появились волдыри, и затея с посадкой странных семян ей совсем разонравилась. Единственным, что останавливало Касси, было ее собственное непробиваемое упрямство.
…Кроме них, золотой столб огня над полем некому было видеть. Золото плясало по сугробам, раскрашивало старые остовы тракторов причудливым узором, неподвижно стоял совсем рядом с огненными всполохами невозмутимый лама, а Касси, взобравшись на какой-то трактор, смотрела в огонь. Таял снег, и надо было следить, чтобы место костровища не залили юркие ручейки талой мутной воды.
Атис думал, что везде, где бы он ни появлялся, начинаются пожары. Он вспомнил, что человек, одержимый огнем, называется пироманом, и с раскаянием подумал, что пироманить его, видимо, заставляет сама судьба, а против нее не пойдешь. Глядя на огонь, он ощущал какой-то детский восторг, и даже запах копоти и дыма, бензина и масла не вызывал неприятных ощущений, наоборот, Атис с удовольствием вдыхал горячий и холодный одновременно воздух.
Зато у Касси от резкого света костра на фоне сгущающейся темноты почти сразу заболели глаза. Вдобавок болели промокшие ноги, потому что красивые, с вышивкой, замшевые сапожки не были рассчитаны на то, что в них станут разгребать снег, таскать дрова и прыгать по талой грязи. Это стоило Касси стертых ног. "Завтра же нужно поехать в Пески и купить сапоги без каблуков, - думала она.
– И никогда больше не соглашаться на авантюры".
Вокруг совсем уже стемнело. Касси зажгла в машине фары, и смотрела, закрыв дверцу, как в их призрачном свете возится с лопатой Атис, набивая мешки мокрой землей. Вымыться бы, согреться, доползти до кровати! И никто больше не вытащит ее в это грязное поле.
Домой они вернулись продрогшие, уставшие и злые, как собаки.
– Могла бы и помочь, - огрызнулся Атис, вытаскивая из багажника мешок с землей, отчаянно воняющий гарью.
– Чего я, один должен возиться?
– Я его при всем желании не подниму, - возразила Касси. Она не вылезла из машины, зато стащила с себя сапоги, ступила ногами в носках на пол машины и не выдержала, застонала.
– И потом, я ноги стерла. Слушай, давай завтра всем займемся! Я устала. Не убегут эти семена!
– Нет, сегодня, - Атис взвалил себе на плечи мешок и потащил к кадкам.
– Почему тут так холодно, там же написано, что должно быть тепло!
– возмутился он, ставя мешок рядом с деревянным коробом.
– Ом-мани, - обреченно сказала Касси, - иди, включи отопление.
Она вылезла из машины, как была, в одних носках, на цыпочках прошла вслед за Атисом.
– Давай быстрее, хорошо?
– Жалобно попросила Касси.
– Посадим и пойдем. Я не железная!
– Помещение должно прогреться до двадцати пяти градусов, - наставительно сказал Атис.
– Иначе ничего не получится. И потом, почему это я должен делать всё один?
– Я не могу, я руки стерла, - объяснила Касси и в доказательство протянула ладони - действительно, на них красовались волдыри.
– Это ты привык мешки ворочать и землю копать, а я так не умею! Ну что изменится, если мы завтра посадим?
– Изменится. Поэтому сегодня, - отрезал Атис.
Они стояли на пороге оранжереи, несколько сильных ламп рисовали на полу резкие гротескные тени, ломанные световые пятна лежали на сугробах за огромными окнами.
– Как же тут холодно,- тихо добавил Атис.
– Вообще холодно. Почему-то мне кажется, что должно быть тепло, Касси, тепло, и лето, и мы сажаем цветы.
Касси переступила с ноги на ногу и опустилась на деревянный пол. Ей было не до абстрактных видений.
– Не знаю, - сказала она сонным голосом.
– Мне ничего не кажется, у меня руки болят. И ноги тоже. Я есть хочу и спать. И вымыться. И не хочу никаких цветов. Не надо было тебя слушать.
– Надо, - Атис, похоже, был уверен в том, что делает.
– Ты переобуйся, а потом подходи сюда. Я тут пока всё подготовлю.
Касси отсутствовала почти час. Она, не особенно спеша, приняла душ, переоделась, смазала руки мазью и выпила чашку горячего сладкого чая. Всё это время Касси периодически задумывалась - во что же такое она в очередной раз влезла? Выходило что-то совсем уж несуразное. Нет, она и раньше не чуралась приключений, даже специально искала их, но все они укладывались в стандартную схему. Подхваченный после концерта незнакомый парень, романтический вечер в его обществе, секс, утреннее расставание. И всё.