Весь Дэвид Болдаччи в одном томе
Шрифт:
Он ожидал незамедлительно услышать отрицательный ответ и уже приготовил аргументы.
— Ты точно этого хочешь?
Посмотрев на нее, Джек увидел широко раскрытые распухшие глаза. Казалось, все нервные окончания ее тела кричали от боли. Мысленно проходя по всем стадиям этой трагедии, он вдруг осознал, что по-прежнему не может представить себе в полной мере ту бесконечно огромную боль, смешанную с чувством вины, которую испытывала Кейт. И это откровение потрясло его даже больше, чем выстрел, прозвучавший, когда он сидел рядом с Кейт, держа ее за руку. Еще до того, как их пальцы расстались, он уже понял,
— Точно.
В ту ночь Джек устроился на диване, натянув одеяло до подбородка и устроив из него бастион, защищающий от сквозняка, проникающего в невидимую щель в окне напротив и морозящего ему грудь. Затем скрипнула дверь, и Кейт вышла из спальни. Она была в том же халате, что и прежде, волосы были уложены в тугой узел. Лицо у нее выглядело свежим и чистым; только легкий румянец, оставшийся на щеках, намекал на душевную травму.
— Тебе ничего не нужно?
— Всё в порядке. Диван гораздо удобнее, чем я предполагал. У меня по-прежнему сохранился тот, что стоял у нас в квартире в Шарлоттсвиле. По-моему, в нем не осталось больше ни одной пружины. Думаю, они вышли на пенсию.
Кейт не улыбнулась, но все-таки подсела к нему.
Когда они жили вместе, она каждый день на ночь принимала ванну. От нее исходил такой восхитительный аромат, что Джек буквально сходил с ума. Подобный дыханию новорожденного, он был начисто лишен каких-либо изъянов. А Кейт какое-то время изображала полное непонимание до тех пор, пока он не падал на нее, полностью истощенный, после чего она, коварно улыбаясь, начинала его гладить, а он на протяжении нескольких минут распространялся о том, как ему теперь стало абсолютно ясно, почему женщины правят миром.
Кейт положила голову ему на плечо, и он почувствовал, как начинают громко заявлять о себе его первобытные инстинкты. Но измученное состояние Кейт, полная ее апатия быстро усмирили его плотские устремления, оставив чувство глубокой вины.
— Вряд ли тебе придется по душе мое общество.
Почувствовала ли она то, что он испытывал? Но как такое было возможно? Ее мысли, все ее существо сейчас где-то за миллион миль от этого места.
— В наш уговор не входило, что ты должна развлекать меня. Я сам могу о себе позаботиться.
— Я правда очень признательна тебе за все.
— Сейчас для меня это самое важное.
Кейт пожала ему руку. Когда она поднялась, ее халат распахнулся, открывая не только длинные, стройные ноги, и Джек порадовался тому, что эту ночь они будут спать в разных комнатах. Его размышления, продолжавшиеся до самого утра, покрывали всю гамму от видений благородных рыцарей в белых доспехах, запятнанных черной грязью, до адвокатов-идеалистов, вынужденных спать в жалком одиночестве.
На третью ночь Грэм снова устроился на диване. И, как и прежде, Кейт вышла из спальни; слабый скрип заставил его отложить журнал, который он читал. Но на этот раз она не стала подходить к дивану. Джек наконец повернул голову и увидел, что Кейт смотрит на него. Сегодня в ней не было апатии. И сегодня на ней не было халата. Развернувшись, Кейт прошла назад в спальню. Оставив дверь открытой.
Какое-то мгновение Джек лежал неподвижно. Затем встал, подошел к двери и заглянул в спальню. В темноте он различил силуэт Кейт на кровати. Одеяло лежало в ногах. Взору Джека предстали
— Ты точно хочешь этого?
Джек должен был задать этот вопрос. Ему были не нужны утром обиженные чувства, разбитые, смятенные эмоции.
Вместо ответа Кейт встала и увлекла его на кровать. Матрас оказался твердым и теплым там, где она на нем лежала. Еще через мгновение Джек уже был полностью раздет, как и она. Он непроизвольно провел пальцем по полумесяцу родинки, скользнул ладонью по изогнутым губам, прикоснувшимся к его губам. Глаза Кейт были открыты, и теперь, впервые за долгое время, в них не было слез, они не были красными и опухшими, — просто тот самый взгляд, к которому Джек давным-давно привык, который хотел видеть всегда. Он медленно обнял ее.
Уолтеру Салливану приходилось принимать у себя дома самых высокопоставленных сановников. Однако этот вечер был особенным даже по сравнению с предыдущими событиями.
Алан Ричмонд поднял бокал вина и произнес краткий, но выразительный тост за хозяина дома, и четыре тщательно отобранные пары чокнулись с ним. Первая леди, блистательная в простом черном платье, с обрамленным пепельно-соломенными волосами точеным лицом, не потерявшим с годами свежести и прекрасно смотрящимся на фотографиях, улыбнулась миллиардеру. Привыкшая находиться в окружении больших денег, светлых голов и изысканной утонченности, она, подобно большинству людей, взирала с благоговейным восхищением на Уолтера Салливана и таких, как он, — хотя бы потому, что они редко встречаются на планете.
Формально все еще в трауре, Салливан пребывал в особенно общительном настроении. За кофе в просторной библиотеке разговор перешел от возможностей глобального бизнеса к последним маневрам Федеральной резервной системы, от шансов «Вашингтон редскинз» в предстоящем в воскресенье матче против «Сан-Франциско форти-найнерз» к выборам следующего года. Никто из присутствующих не сомневался в том, что после подсчета голосов Алану Ричмонду придется искать новую работу.
Кроме одного человека.
Прощаясь с Уолтером, президент наклонился, чтобы обнять старика и сказать ему с глазу на глаз несколько слов. Салливан улыбнулся, слушая президента. Затем старик вдруг пошатнулся, но удержал равновесие, схватив президента за руку.
После того как гости разошлись, он выкурил сигару у себя в кабинете. Подойдя к окну, проводил взглядом огни президентского кортежа; они быстро скрылись вдали. И не сдержал усмешки. Мгновением торжества стала гримаса боли, мелькнувшая у президента на лице, когда Салливан стиснул ему плечо. Выстрел с дальним прицелом, но иногда именно такие поражают цель. Следователь Фрэнк с готовностью поделился с миллиардером своими версиями относительно дела. Уолтера Салливана особо заинтересовало то, что его жена ранила нападавшего ножом для конвертов, предположительно в ногу или руку. Похоже, рана оказалась серьезнее, чем считала полиция. Возможно, был задет нерв. Определенно, поверхностная рана к этому времени уже полностью зажила бы.