Весь этот джакч.Дилогия
Шрифт:
– Снова не пляшет, – сказал я. – Во-первых, не поверят, что пацан сумел совладать со зверюгой-архи. Во-вторых – зачем архи полез в подвал?
– С целью наживы, – сказал железный дозер. – Все знают, что во время своих рейдов на Побережье архи ничем не гнушаются – даже замоченное грязное бельё прихватывают…
– Ну да, – сказал я. – На лёгком-то вертолёте…
– Значит, не бельё, – сказал дозер. – Какая разница? Неужели ты не хочешь снова стать героем? Вторая степень обеспечена…
– Не хочу, – сказал я. – Как-то
– Хорошо, – сказал штаб-майор. – Вношу поправку: второй диверсант в состоянии сильной контузии был захвачен местными силами ДОЗа…
– Да делайте вы что хотите, – сказал я. – Но Верхний Бештоун и вообще всё здесь спас Динуат Лобату, сын полковника Горной Стражи…
– С твоим приятелем дело гораздо сложнее, – сказал дозер. – Ну никак он не может стать героем. Отец и сын Лобату арестованы как члены монархического подполья.
– Что за джакч? – почти заорал я.
– Да вот… Перехвачен курьер с письмом к полковнику от наших политэмигрантов в Пандее. Похоже, что Пандея вкупе с архи реально готовила захват нашего региона, и полковник Лобату играл в этих планах не последнюю роль.
– Чушь, – сказал я. – Не верю. Провокация пандейев… убрать его вашими руками – что проще?
– Может быть, – сказал Рашку. – Но пока пусть посидит под домашним арестом. Хочешь – не хочешь, а проверять такие вещи мы должны досконально. Тут ещё и контрабанда… А вот младший… Героя мы из него сделать при всём желании не сможем, Департамент Пропаганды не позволит. Так что лучше тебе помалкивать, как отроку Вицу в зубах леопарда. Пока ты помалкиваешь – он живёт…
– Ну вы и сволочь, господин штаб-майор, – сказал я.
Господин штаб-майор вздохнул.
– Когда-нибудь ты поймёшь, что это не так, – сказал он. – Что иногда нужно громко творить малое зло, чтобы избежать большого. Потому что иначе кое-кто сообразит копнуть поглубже, а мы ведь этого не хотим?
Ну да. Я, по крайней мере, этого не хотел. Вдруг он всё знает про Поля? Может, доктор Мор ему всё уже давным-давно доложил?
– Значит, мы договорились, – сказал дозер, хлопнул меня по плечу и поглядел на часы.
– Кстати, – сказал он. – Где ваш гений хранил свои препараты? Время подходит…
Будешь, гад, у меня мучиться, подумал я. Как все нормальные выродки…
Но вслух сказал:
– Я вас провожу, господин штаб-майор. Только не трогайте Дину. Это будет несправедливо.
– Жизнь вообще несправедлива, – сказал дозер. – Но уговор есть уговор.
Мы поднялись на второй этаж, во владения доктора Мора.
– И здесь гады побывали, – сказал я. – Хуже хонтийцев: не украдут, так напакостят. А доктор говорил, что после войны уцелели только два ментоскопа: один в столице, другой здесь… Новых ведь не будет – их в Хонти собирали…
Наш ментоскоп был весь разбит в хлам. Как же мы будем возвращать Поля в его прошлое?
Я бросился к сейфу. Так и есть – дверца открыта, внутри пусто. Ай да безумный профессор! Вот он куда сбежал сразу-то! Он ведь здание знал получше нашего!
Обеспечил себе на крайний случай мировое открытие… Станет великим хонтийским учёным… Или парабайским. А какой был патриот, пробы ставить некуда!
– Помоги-ка мне собрать всё в ящик, – сказал дозер.
Старый негодяй нашёл то, что ему нужно. Отоварился надолго, выродок.
– А выпивка есть?
– Выпивки у нас море, – сказал я. – Сколько надо, наливай. Только с вами я пить не буду.
– А я и не спаиваю несовершеннолетних, – сказал он.
Голоса в тумане
В номере мне что-то сон не пошёл. Какой может быть сон, если на ночь не поругался с Князем? Стихов его не послушал? Это не сон, это недоразумение…
Князь, что я для тебя могу сделать? Взять скорчер и разнести гауптвахту? Ах да, ты же под домашним… Но как ты позволил себя арестовать? Зачем тебя в город понесло?
Ворочался я, ворочался, потом добыл из шкафа фермерский тулуп и пошёл ночевать на крышу.
Поглядел вниз, но ничего не увидел: с Ледянки наполз густой туман. В таком тумане к нам хоть целая армия может незаметно подойти…
Как лёг – так и отключился.
Но, видно, не суждено Чаку Яррику просыпаться просто так, по своему желанию. Его или треснет кто-нибудь, или заорёт над ухом, или загремит…
В этот раз – загремело. Тот самый тревожный жестяной лист.
Ни одна женщина в Верхнем Бештоуне не рисковала ещё появиться на людях вот так – в брюках. Потому что баба в штанах – верный признак конца Мирового Света. Отсталый мы народ.
Хотя в столице это обычное дело.
Рыба рискнула. Но это же Рыба! Штаны были кожаные, из того же материала, что курточка и сумочка. Ансамбль, джакч!
– Счастливый ты, Сыночек, – сказала она.
– Ни фига себе счастье, – сказал я и поднялся.
– Счастье твоё, что я сначала в подвал спустилась, – сказала Нолу. – А то бы не знаю, что сделала…
– Это почему?
– А почему ты Дину оставил одного? Он ведь хрупкий такой, к жизни не приспособленный, – сказала Рыба. – Как ты мог?
– Такова была его воля, – сказал я. – Надо было Охотника и Тану защитить. Что я и сделал… А чего ты за Князя так распереживалась?
– С того, – сказала она. – Может, тогда он и не побежал бы в город…
– Его бы здесь арестовали, – сказал я. – Пока я в отключке был после взрыва. Да хоть бы и не был. Не устраивать же перестрелку с дозерами! А вот что ты здесь делаешь?
– У меня назначено свидание, – сказала Рыба. – Очень важное.
– Нашла время, – сказал я. – С кем?
– С большим человеком, – сказала она. – Кто таков – знать не знаю. Меня вызвали в мэрию, и я говорила с ним по телефону.