Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Я адвокат Джо. Я уже влез в это.
Внезапно Рут обрела контроль над мышцами.
Она стукнула по клавишам, отключив пантовив, вскочила на ноги и отшатнулась от пантовива.
«Убийство моей матери — развлечение для чемов!»
Рут метнулась прочь, шагнула к кровати. Кровать вызвала приступ отвращения. Она повернулась к ней спиной. Легкомыслие, с которым Келексель оставил ее, чтобы она обнаружила все это, наполнило ее ужасающей яростью. Разумеется, он должен был знать, что она выяснит это. Ему было все равно! Нет, хуже — он даже не думал о таком. Все это его не заботило. Не заслуживало внимания. И это было хуже, чем равнодушие, — то было пренебрежение. Ужасно, омерзительно!
Рут оглядела комнату. Должно же здесь быть какое-нибудь оружие, что-то, с чем можно было бы напасть на этого тошнотворного… Она снова увидела кровать, подумала о золотистом экстазе и внезапно возненавидела собственное тело. Ей хотелось в клочки изорвать свою плоть. Из глаз полились слезы. Рут начала ходить по комнате.
«Я убью его!»
Но Келексель сказал, что чемы невосприимчивы к насилию. Их нельзя убить. Они никогда не умирают.
Вспомнив о бессмертии чемов, Рут ощутила себя бесконечно малой песчинкой, пылинкой, затерянной, одинокой, обреченной. Она бросилась на кровать, перевернулась на спину и уставилась на хрустальное мерцание механизма, при помощи которого — это было ей известно — Келексель контролировал ее. Под его плащом находился контакт для связи с машиной. Она видела, как он это делал.
Мысль о механизме наполнила ее агонией предвидения: она знала, что будет делать, когда вернется Келексель. Она еще раз покорится. Золотистый экстаз затмит все чувства, она закончит тем, что будет ластиться к нему, выпрашивая внимание.
— О Господи, — прошептала Рут.
Она повернулась, взглянула на пантовив. В машине есть полная запись смерти ее матери, как все происходило в действительности. Рут подумала, хватит ли у нее сил удержаться и не попросить, чтобы ей показали эту сцену.
Позади что-то зашипело, и Рут заметалась на кровати, затем взглянула на дверь.
В комнате стояла Инвик, блестя лысой головой в желтом свете неземных ламп. Рут окинула взглядом лилипутскую фигурку, выпуклости грудей, плотные ноги в зеленом трико.
— Ты беспокоишься, — сказала Инвик. Голос был профессионально ровным, успокаивающим. Он звучал так похоже на голоса множества докторов, которых Рут доводилось слышать, что ей захотелось кричать.
— Что вы здесь делаете? — спросила она.
— Я — корабельный врач, — ответила Инвик. — Моя работа по большей части заключается в том, чтобы быть на месте, когда я нужна. А тебе я нужна.
«Они похожи на карикатуры на людей», — подумала Рут.
— Уходите, — сказала она.
— У тебя проблемы. Я могу помочь, — сказала Инвик.
Рут села.
— Проблемы? Почему у меня должны быть проблемы? — она знала, что ее голос готов истерически сорваться.
— Этот идиот Келексель оставил тебе пантовив с неограниченным доступом, — сказала Инвик.
Рут оглядела женщину-чема. Чувствовали ли они что-нибудь? Можно ли было как-то задеть их, причинить боль? Заставить чемов почувствовать боль, пусть даже не большую, чем комариный укус, казалось Рут сейчас самой желанной вещью во вселенной.
— И как же вы, уродливые создания, размножаетесь? — спросила Рут.
— Ты ненавидишь нас, да? — спросила Инвик.
— Боитесь отвечать? — продолжала Рут.
Инвик пожала плечами.
— В сущности, примерно так же, как и ваш вид… за исключением того, что женщин еще на самых ранних стадиях развития лишают репродуктивных органов. Мы должны идти в центры размножения, получать разрешение — очень утомительная и скучная процедура. Но мы неплохо развлекаемся и без этих органов.
Врач подошла к кровати и остановилась в шаге от нее.
— Но ваши мужчины предпочитают женщин моего вида.
Инвик снова пожала плечами.
— О вкусах не спорят. У меня были любовники с вашей планеты. Некоторые из них были хороши, другие — совсем нет. Беда в том, что вы слишком быстро угасаете.
— Но вы играете с нами! Мы забавляем вас!
— До определенной степени, — сказала Инвик. — Интерес слабеет и угасает.
— Тогда почему вы остаетесь здесь?
— Это прибыльно, — сказала Инвик. И заметила, что туземка уже выходит из эмоционального штопора, в который попала. Сопротивление, объект для ненависти — вот и все, что понадобилось. Этими существами было так просто манипулировать!
— Так значит, чемам мы нравимся, — сказала Рут. — Они любят истории про нас.
— Вы — бездонная бочка самозарождающихся историй, — сказала Инвик. — Вы сами по себе создаете высокохудожественные циклы. Это, конечно, и огромный источник хлопот. Вы требуете очень аккуратного обращения, чтобы запечатлеть вас и воспроизвести для нашей публики. Искусство Фраффина основывается на таких тонких нюансах, которые заставляют нас смеяться, захватывают наше внимание.
— Вы мне омерзительны, — прошипела Рут. — Вы — не люди.
— Мы — не смертные, — сказала Инвик. И подумала: «Интересно, она уже забеременела? Что она будет делать, когда поймет, что носит чема?»
— Но вы прячетесь от нас, — сказала Рут. Она указала на потолок. — Там, наверху.
— Когда нам так нужно, — отпарировала Инвик. — Разумеется, сейчас нам приказано скрываться от вас. Но так было не всегда. Я открыто жила с вашими людьми.
Рут задевало равнодушное спокойствие тона Инвик. Она знала, что обидеть инопланетянку не удастся, но не могла не попробовать.
— Вы лжете, — сказала она.
— Возможно. Но скажу тебе, что некогда я была Богом Эа, наводящим ужас на пленных иудеев. В Шумерии, некоторое время тому назад. Было довольно-таки забавно устанавливать ваши религиозные обычаи.
— Вы выдавали себя за бога? — Рут передернуло. Она понимала, что Инвик сказала правду. Инопланетянка говорила слишком непринужденно. Слова ничего для нее не значили.
— А еще я была цирковой карлицей, — сказала Инвик. — Работала во многих эпопеях. Иногда иллюзия древности доставляет мне удовольствие.