Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Конечно, Ваше Величество, — согласился барон. — Но даже излишняя осторожность вряд ли является серьезным проступком! Можно ли порицать за нее?
— Ахх-х… — протянул Император. — Порицать… Значит, я не вправе даже говорить о том, сколько времени отняла у меня эта бессмысленная суета вокруг Арракиса? О том, как сгинули в этой дыре почти все доходы КООАМ? О том, наконец, что мне пришлось отложить множество важных государственных и дворцовых дел, а часть из них — даже и отменить, и все из-за этой дурацкой истории?..
Барон, напуганный монаршим гневом, опустил глаза. Его раздражала мысль о переплете, в который он попал: один и связан по рукам и ногам Конвенцией и правилом «Диктум фамилиа»!
Он что, намерен убить меня? — думал барон. Он не посмеет! Слишком много свидетелей — на орбите следят за событиями все прочие Великие Дома, и они только и ждут повода как-нибудь урвать свою долю, воспользовавшись заварушкой на Арракисе!..
— Заложников хоть взяли? — проворчал Император.
— Бесполезно, Ваше Величество, — ответил барон. — Эти сумасшедшие фримены служат по каждому пленному погребальный обряд и затем уже считают его мертвым.
— Вот как? — удивился Император.
Барон разглядывал металлические стены селамлика и думал об окружавшем их гигантском шатре из веерола. Эта великанская конструкция говорила о таком безмерном богатстве, что сама мысль о нем ошеломляла даже барона. Он таскает за собой пажей и бесчисленных лакеев, своих женщин и их прислугу — парикмахеров, декораторов, прочих… всех этих прихлебателей императорского двора. Все здесь — и, как всегда, льстят и прислуживаются, интригуют и «разделяют тяготы войны» с Императором… а ему они нужны как свидетели истории. Чтобы увидели, как Император решит арракийский вопрос, а затем — слагали стихи о битвах и превозносили подвиги тех, кто будет в них ранен…
— Возможно, вы просто брали не тех заложников? — прервал его размышления Император.
Он что-то узнал, понял барон. Страх ледяным камнем лежал в его желудке. Мысль о еде — о еде! — была невыносимой. Но ощущение холодной, давящей тяжести было так похоже на голод, что он даже заворочался в своей сбруе силовой подвески, борясь с желанием приказать подать есть… Только вот кто бы тут стал исполнять его приказы?
— У вас нет никаких предположений относительно личности Муад'Диба? — спросил Император.
— Да наверняка какой-нибудь сумасшедший умма, — осторожно пожал плечами барон. — Фрименский фанатик. Религиозный авантюрист… Вашему Величеству известно, что подобные плевелы часто вырастают на задворках цивилизованного мира…
Император быстро глянул на свою Правдовидицу и вновь повернулся к барону, буравя его недобрым угрюмым взглядом.
— И других сведений об этом Муад'Дибе у вас, значит, нет? — спросил он.
— Да просто какой-то сумасшедший, — буркнул барон. — Так фримены все ненормальные.
— Неужели?
— Его бойцы бросаются в бой с именем Муад'Диба. Женщины кидают в нас своих младенцев и затем сами бросаются на наши клинки, чтобы дать мужчинам шанс атаковать нас. У них нет… нет… они воюют не по правилам!
— Ах, даже так… — протянул Император, и барон ясно услышал насмешку в его голосе. — Н-ну, любезный барон, а удосужились ли вы обследовать южные полярные области Арракиса?
Барон, изумленный внезапной сменой темы, поднял глаза на Императора.
— Но… но, Ваше Величество, вам же известно — эти земли необитаемы, там хозяйничают бури и черви. В южных широтах даже Пряности нет!
— И, конечно, вам не приходилось слышать, что с меланж-лихтеров там замечали участки растительности?
— Такие сообщения время от времени поступают. По некоторым было предпринято расследование. Обнаружили несколько кустов и потеряли много орнитоптеров. Слишком дорогое удовольствие, Ваше Величество! Юг — не место для человека, там долго не выжить.
— Так-так. — Император щелкнул пальцами. За троном, слева, открылась дверь, и два сардаукара ввели девочку лет четырех. На ней была черная аба с откинутым капюшоном, из-за воротника выглядывали отстегнутые трубки и уплотнители дистикомба. Синие фрименские глаза сияли на круглом личике. Кажется, она совсем не боялась — зато барон, взглянув на ее лицо, отчего-то почувствовал себя очень неуютно.
Даже старая гессеритка, когда девочка шла мимо нее, отшатнулась и сделала охранительный знак. Вид ребенка явно потряс старуху.
Император откашлялся и хотел что-то сказать — но малышка заговорила первой. У девочки был тонкий, еще слегка шепелявый, но очень ясный голосок.
— Так вот, значит, он, — проговорила она и подошла к краю возвышения, на котором стоял трон. — Правду сказать, так и ничего особенного — просто перепуганный жирный старик, у которого нет сил даже стоять самому. Без этих помочей!
Было так странно слышать подобные фразы из уст ребенка, что барон, несмотря на гнев, онемел и уставился на девочку. Может, это просто карлица? — промелькнуло у него в голове.
— Любезный барон, — промолвил Император, — позвольте представить вам сестру Муад'Диба.
— Сест… — Барон поперхнулся и повернулся к своему сюзерену. — Я не понимаю.
— Я тоже проявляю иногда излишнюю, может быть, осторожность, — пояснил Император. — Мне доложили, что в вашей необитаемой южной полярной зоне наблюдаются явные признаки человеческой деятельности.
— Но это невозможно! — воскликнул барон. — Черви… там же открытые пески до самого…
— Похоже, они научились как-то уживаться с червями, — пожал плечами Император.
Девочка уселась на край возвышения подле трона и заболтала ногами. Она осматривала селамлик с явным удовольствием — и с необыкновенно уверенным видом.
Барон тупо смотрел на болтающиеся ножки под черной тканью — оказывается, девочка была обута в сандалии.
— К несчастью, — сказал Император, — я послал туда только пять десантно-транспортных топтеров со сравнительно небольшой ударной группой, имеющей целью захватить пленных для допроса. Должен признаться, что десанту едва удалось уйти оттуда, захватив всего трех пленных и оставив там четыре машины из пяти. Причем заметьте, барон: мой отряд был разгромлен противником, состоящим по большей части из женщин, детей и стариков. А это вот дитя командовало одним из контратаковавших отрядов.