Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Как бы тебе понравилось прожить миллиарды миллиардов жизней? — спросил Пауль. — Вот тебе и материал для легенд! Подумай только обо всем этом опыте, о мудрости, которую опыт дает. Но мудрость закаляет любовь — и умеряет ее; и она придает новую форму ненависти. Как можно говорить о жестокости, не изведав всей глубины жестокости и доброты?.. Ты должна бы меня бояться, мама. Я — Квисатц Хадерах.
Джессика попыталась сглотнуть, но у нее пересохло в горле. Наконец она выговорила:
— Ты как-то отрицал, что ты Квисатц Хадерах…
Пауль покачал головой.
— Я больше ничего
— Пауль! — воскликнула Джессика. — Не совершай ошибку, которую сделал когда-то твой отец!
— Она принцесса, — объяснил Пауль. — И она — мой ключ к трону, и не более того. И никогда она не станет ничем большим. Ты говоришь — ошибка? Ты думаешь, из-за того, что я есть то, чем ты меня сделала, я не могу желать мести?
— Ты желаешь отомстить даже невинным? — спросила Джессика и подумала: «Он по крайней мере не должен повторить мои ошибки».
— Невинных нет больше, — отрезал Пауль.
— Скажи это Чани, — посоветовала Джессика и повела рукой в сторону прохода, ведущего во внутренние покои дворца.
Чани вошла в зал; по бокам от нее выступали два фрименских телохранителя, но она, казалось, не замечала их. Капюшон и шапочка дистикомба были отброшены назад, фильтр-маска отстегнут. Она неуверенной походкой подошла к Джессике и встала рядом.
Пауль увидел слезы на ее щеках: она отдает воду мертвому. Он почувствовал острый укол скорби — но это было так, словно он мог ощущать эту скорбь лишь через присутствие Чани.
— Он мертв, любимый, — проговорила Чани. — Наш сын мертв…
Пауль поднялся, стараясь ничем не показать свое отчаяние, коснулся щеки Чани, ощутив влагу на ней.
— Его не заменить, — сказал он, — но у нас еще будут сыновья. Это обещает тебе Усул!
Он мягко отстранил ее и жестом подозвал Стилгара.
— Слушаю, Муад'Диб, — сказал Стилгар.
— Они идут сюда с корабля — Император и его люди, — сказал Пауль. — Собери пленных в центре зала. Держать их в десяти метрах от меня, если я не прикажу иначе.
— Слушаюсь, Муад'Диб.
Стилгар повернулся. Пауль услыхал возбужденный шепот фрименов: «Видите? Он знал! Никто не говорил ему — а он знал!»
Теперь в самом деле можно было услышать шаги императорской свиты и один из маршей Корпуса Сардаукаров, который сопровождавшая своего повелителя дворцовая гвардия тихонько напевала себе под нос для поддержания духа. Гурни Халлек, сказав что-то Стилгару, подошел к Паулю со странным выражением в глазах.
Неужели я потеряю и его? — подумал Пауль. Потеряю, как потерял Стилгара, и друг станет поклонником, верующим?
— У них нет метательного оружия, — доложил Гурни. — Я лично проверил.
Он оглядел зал, заметил сделанные приготовления.
— Фейд-Раута Харконнен тоже с ними, — добавил он. — Не впускать?
— Пусть входит.
— Там еще люди Гильдии. Они требуют каких-то особых привилегий. Угрожают введением эмбарго против Арракиса. Я им сказал, что передам Муад'Дибу их требования.
— Пусть угрожают…
— Пауль! — прошептала сзади Джессика. — Это же Гильдия!
— Вот я сейчас у нее клыки и выдерну, — пообещал Пауль.
И он подумал о Гильдии. О силе, которая так долго специализировалась в одном деле, что стала в конце концов паразитом, не способным существовать самостоятельно. Они никогда не осмеливались поднять меч… а теперь были уже и не в состоянии сделать это. Они могли бы захватить Арракис, когда осознали опасность использования «просветляющего» меланжевого наркотика Гильд-навигаторами. Да, они могли пойти на это, пережить день своей славы — и погибнуть. Вместо этого они предпочли жить моментом — плавать в своих безбрежных межзвездных морях в надежде, что по смерти старого хозяина появится новый и они по-прежнему будут жить его соками… Гильд-навигаторы с их ограниченным даром предвидения совершили фатальную ошибку: они решили всегда держаться спокойного и безопасного курса. А такой курс неизменно ведет в болото застоя.
Что ж, пусть посмотрят на своего нового хозяина и прикинут, смогут ли паразитировать на нем.
— И еще там с ними старая Преподобная Мать Бене Гессерит которая утверждает, что она — старый друг твоей… вашей матери.
— У моей матери нет друзей в Бене Гессерит.
Гурни вновь оглядел Зал и склонился к самому уху Пауля:
— С ними Суфир Хават, милорд. Я не сумел переговорить с ним наедине, но он с помощью наших старых знаков передал мне, что работал на Харконненов, думая, что вы погибли. И он дал знать, что должен остаться пока с ними.
— И ты оставил Хавата с этими…
— Он сам так хотел… И я решил, что так будет лучше всего. Если… что-то не так, он все равно в пределах нашей досягаемости. Если же он по-прежнему верен нам — у нас есть пара ушей во вражеском лагере.
Пауль вспомнил о вероятностных линиях будущего, увиденных им в пророческих видениях. Среди них была и такая, где Суфир Хават нес на встречу с ним отравленную иглу — Император велел ему пустить это оружие в ход против «этого самозваного герцога»…
Стражи у входа разошлись, образовав короткий живой коридор, сверкающий копьями и клинками. В наступившей тишине был хорошо слышен посвист широких одежд и шорох песка, нанесенного с улицы в залы дворца.
Падишах-Император Шаддам IV шел первым. Его шлем бурсега где-то потерялся, и рыжие волосы торчали вовсе стороны точно перья — монарх не успел привести себя в порядок. Левый рукав мундира лопнул по внутреннему шву; на Императоре не было ни пояса, ни оружия — но величие по-прежнему окружало его, словно невидимый кокон силового поля, заставлявший всякого держаться на почтительном расстоянии.
Но копья фрименов опустились крест-накрест перед ним, остановив повелителя Галактики там, где приказал Пауль. Свита и спутники Императора столпились позади — мозаика ярких цветов и лиц с застывшим на них потрясением, озвученная лишь неуверенным шарканьем ног.