Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Андрей быстро шел по улице. Солнце взошло, тени еще были длинными, лиловыми; желтые и оранжевые листья, устилавшие мостовую и свисавшие с подпорных стенок, шум просыпающихся домов и дворов создавали ощущение сказочного города, где все люди должны быть добрыми и деловитыми, как гномы…
Последний поворот. В животе заныло и стало жарко. Надо будет влезть снова по откосу — но как поднимешься на подпорную стенку? Придется возвратиться мимо полицейского. Может, он еще спит? А то надо перелезть через забор — забор невысок, меньше сажени, но сложен из гладких, подогнанных друг к дружке плит.
Пока Андрей рассуждал, как проникнуть в дом, полицейский его увидел. Разминаясь, он как раз шел вдоль ограды навстречу Андрею и был удивлен не меньше, чем тот, нечаянной встрече.
— Это… — сказал он. — Вы чего? Я думал, вы спите.
— Не спалось, — сказал Андрей как можно естественней. — Встал и пошел погулять. Утро такое хорошее…
Урядник тоже опомнился.
— А как мимо меня прошел?
— Я через забор, — сказал Андрей, разводя руками. — Чего вас беспокоить. У вас служба, вы устали, задремали.
— Не дремал я, — твердо ответил урядник. — Муха пролетит — услышу.
— А я издали решил, что задремали, — настаивал Андрей. — Ну, думаю, чего беспокоить… Вон там перепрыгнул.
— Дело молодое, — согласился полицейский. — Гулял, говоришь?
— Я на набережную спустился, кофе попил, — сказал Андрей. — Готовить-то мне некогда. А вы, если хотите, поставьте себе самовар.
Тут он понял, что они стоят посреди улицы. И Андрей, обогнув полицейского, пошел наверх. Тот вздохнул и затопал сзади.
— Чаю можно, — сказал он. — Я еще яблочек сорву, если не возражаете. Ведь ясное дело — пропадут. Кто их собирать будет?
Они подошли к калитке. Дом был освещен утренним солнцем, входная дверь приоткрыта. Сейчас выйдет Глаша… воскликнет: «Андрю-ю-юша приехал!», а потом на пороге появится Сергей Серафимович с длинной трубкой в зубах…
— Слухай, — сказал полицейский. — А с курями что делать?
— С какими курями?
— А в сарае куры. Их кормить надоть. И яйца несут, понимаешь?
— Возьмите их себе, — сказал Андрей.
— Нет, — сказал полицейский, хотя предложение его заинтересовало. — Может, хозяйка вернется.
— Давайте так сделаем, — сказал Андрей, — вы яйца себе возьмите. А кур кормите.
— Добре. Я жинке кажу. Она пока за яичками приходить будет, заодно и корму курям задаст.
— Спасибо, — сказал Андрей, — большое спасибо.
Он пошел к дому. По дороге сорвал длинное яблоко. Оно было налито янтарным соком.
Ступить в дверь, за которой таилась неведомая полицейскому смерть, было трудно. Андрей понял, что не может даже откусить от яблока, настолько все в нем окаменело. Урядник стоял за спиной и тяжело дышал, словно переваривал какой-то трудный вопрос. Не дожидаясь вопроса, Андрей вошел в тишину, погрузился в запах бедствия.
Он прошел к себе в комнату. Кровать была смята, простыни не было, зато на пододеяльнике Андрей сразу увидел следы крови — видно, в темноте задел да не заметил. Он стащил с кровати пододеяльник, спрятал его в шкаф, затем аккуратно застелил кровать одеялом.
Возясь с кроватью, Андрей все время прислушивался к шорохам дома — он понимал, что надо подняться наверх и посмотреть на отчима, как он там, один… как будто тот спит и требует внимания.
Андрей за те минуты ни разу не вспомнил ни о портсигаре, ни о письме. То осталось у Лидочки — здесь были другие тревоги.
Сквозь усиливающийся шум утра Андрей вдруг услышал, как к дому кто-то подъехал. Может, смена полицейскому? Хорошо бы смена — Андрею надо подняться наверх, а потом бежать в больницу и рассказать Глаше о том, что с отчимом, раньше, чем успеют другие…
В коридоре простучали короткие уверенные шаги. Замерли у двери Андрея. Раздался стук, и тут же дверь растворилась. На пороге стоял следователь Вревский.
— Доброе утро, — сказал он, — как почивали?
— Спасибо, — сказал Андрей. — Хорошо.
— Вас ничего не беспокоило ночью?
— Что должно было меня беспокоить?
— Вы никуда не выходили ночью?
— Простите, это допрос? — спросил Андрей.
— Нет, я интересуюсь вашим времяпровождением, — сказал Вревский, скулы его играли и челюсти двигались, будто он дожевывал нечто крепкое. Маленькие глаза смотрели в упор.
— Я спал, — сказал Андрей, — потом утром ходил вниз, пил кофе. Вернулся…
— Если вы не возражаете, — сказал Вревский так, что ясно было — возражения Андрея он в расчет не возьмет, — я попросил бы вас сопровождать меня в одно место.
— В какое?
— Вы узнаете по прибытии.
— Простите, но я не обвиняемый.
— Я вас ни в чем не обвиняю. Но в интересах следствия вы должны немедленно следовать со мной.
И он отступил в коридор, пропуская Андрея.
Сначала Андрей подумал было, что Вревскому уже известно о смерти отчима и он играет с Андреем, как кошка с мышкой. Они вышли в коридор, Андрей ждал приказа подняться на второй этаж, но Вревский даже не посмотрел наверх.
У калитки стояла пролетка. На козлах сидел полицейский.
— Очень трудно без автомобиля, — вдруг сказал Вревский. — В Киеве у меня автомобиль.
Андрей сел рядом с Вревским. Главное — понять, куда они повернут. Если к Иваницким — значит, его выследили ночью. Если прямо — к полицейскому управлению или суду, — значит, поймали убийц…
Пролетка повернула налево.
Куда же? — не сразу сообразил Андрей.
— Что-то случилось с Глашей? — догадался он наконец. — Ей хуже?
— Почему вы так решили? — Вревский впился глазами в Андрея.