Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Из прохода на кухню вышла Полина.
Полина передала Мате стакан с водой, но не ушла, а что-то стала ему говорить. Матя пожал плечами, он был недоволен, но Полина продолжала говорить. Матя отрицательно покачал головой и пошел к Лиде.
— Пейте, — сказал он, — вы о чем-то задумались?
— Спасибо. — Пить совсем не хотелось. — О чем вы разговаривали с подавальщицей?
— Вы подглядывали, моя фея?
Глазенап завел фокстрот, и они снова танцевали, но Матя был занят своими тревогами. В гостиной стало меньше людей — многие разошлись по комнатам.
— Она напомнила мне об одном эпизоде из моей жизни, — сказал Матя. — Я был тогда совсем мальчишкой и постарался потом изгнать из памяти все, что со мной произошло. У меня такое впечатление, будто это было не со мной.
Лида не стала спрашивать. Захочет — сам расскажет. Ему хотелось рассказать, но он не решался.
С каждой секундой настроение Мати портилось.
Он оставил Лиду посреди комнаты и пошел прочь, как будто забыл о том, что с ней танцует. Лида растерянно поставила пустой стакан на столик рядом с Глазенапом.
— Спасибо, — сказал старик.
Лида пошла из гостиной и догнала Матю в дверях.
Как раз в этот момент он обернулся.
— Лида, — сказал он, — не уходите, я не хотел вас обидеть.
Они стояли в прихожей — медведь с подносом в лапах скалился и косил стеклянным глазом.
— На самом деле, — сказал Матя, — я совершил дурной поступок. Но я тогда даже не догадывался, что это дурной поступок. Все так себя вели… это была гражданская война, и я был на одной стороне, а те люди были на другой… Простите, Лида, я говорю совершенно лишнее…
— Я ничего не слышала, — сказала Лида и повернулась, чтобы уйти.
— Нет, Лида, погодите, — сказал Матя. — В такие минуты нужен человек, которому ты веришь. Я знаю, что в наши дни уже нельзя верить никому, но если в обществе никто не верит никому, значит, оно погибает. Ведь верит же Ягода своей жене?
— Может быть, пойдем погуляем? — спросила Лида.
— Вы хотите сказать, что здесь у стен есть уши?
Лида пожала плечами.
— Не думаю, — сказал Матя, — хороший маленький микрофон — дело серьезное. Его еще надо из Германии привезти, валютные расходы оправдать. Нет, здесь их ставить не стали.
— Вы правы, — сказала Лида, — только не из-за валюты, а потому, что нет смысла выслеживать — когда надо будет, нас заберут!
— Наша с вами задача, Лидочка, чтобы в отличие от других нас с вами не взяли — ни сейчас, ни завтра. А тут, как назло, лезут с угрозами!
Матя очень расстроился — он был из тех людей, кто не умеет и не желает скрывать своих расстройств.
— Вы никому не расскажете? — спросил он.
— Нет, — сказала Лидочка.
Не было у него никаких оснований доверять ей, но Матя был игроком и к тому же верил в свою способность приручать людей.
— Я был мальчишкой, гимназистом. Шел девятнадцатый год. Я был в охране поезда. — Матя поднял руку, останавливая возражение Лиды. — Честно сказать, я рисковал куда меньше, чем мои сверстники в окопах. В двадцать лет я демобилизовался по ранению, окончил университет и забыл обо всем. В конце концов, я выполнил свой долг, мне не в чем раскаиваться. Вы верите?
— Я не знаю, — сказала Лидочка, потому что по всему виду Мати было видно, что у него в шкафу стоит скелет и Полина неосторожно, а может, сознательно этот шкаф приоткрыла.
— Это все пахнет пылью, — сказал Матя, словно угадал мысли Лиды.
Кто-то прошел к лестнице, музыка прекратилась, поднялись шумом голоса и потом сразу стихли — танцоры стали расходиться.
Все, что было связано с Полиной, вызывало в Лиде интерес настолько жгучий, что она ничего не могла с собой поделать, — Полина была окутана тайной.
— А кто она такая? — спросила Лида.
— Черт ее знает. Я ее не помню. И всего, что она говорит, не помню. Бред какой-то!
Матя говорил для себя, он не притворялся.
— Но что же ей надо?
— А зачем вам это знать? — В мгновение ока Матя подтянулся, как часовой, услышавший близкий выстрел, замедленность речи и движений исчезла. И если минуту назад он исключал Лиду из враждебного мира, то теперь он мгновенно лишил ее иммунитета.
— Мне ничего не надо, — сказала Лида, — и не я вас сюда пригласила на исповедь. Спокойной ночи, Матвей Ипполитович.
— Господи, Лида, вы не так меня поняли, — спохватился Матя. — Я вам все расскажу — эта чертова подозрительность! У меня нервы натянуты, как будто на каждом по пудовой гире висит. Эта женщина требовала, чтобы я признался в том, что участвовал в одном инциденте… а я не помню, не помню я, и все тут!
— Ага, вот вы где скрываетесь! — К ним из гостиной шел Алмазов.
Лидочка могла поклясться, что во время танцев его в гостиной не было. Он мог скрываться в буфетной и тогда слышал все, что говорилось Матей и подавальщицей… А мог спуститься по задней лестнице…
Матя пошел навстречу Алмазову, преграждая тому путь к Лидочке.
— Что вам от меня нужно, Ян Янович? — спросил он. — Я к вашим услугам.
— Ну и отлично, — сказал Алмазов. — Надеюсь, что вы не секретничали с Иваницкой?
— Мы говорили о любви и погоде.
— Отлично. И больше ни о чем?
И о том, что вы умеете появляться там, где вы не нужны, чуть было не сказала Лидочка. Но сдержалась.
— Спокойной ночи, — сказала Лида.
— Ну почему вы нас так рано покидаете? — сказал Алмазов, даже не стараясь казаться искренним. Он взял Матю под руку и повел в сторону, толкнул дверь в бильярдную — там было темно. Не отпуская руки физика, зажег там свет, затем обернулся и сказал Лидочке, широко улыбаясь: — Спать, спать, пошла спать!