Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Он вернулся в каюту Бегишева. Дверь была приоткрыта. Они уже не боялись.
Там восстановился некоторый порядок.
Алик сметал в угол мусор, Антонина приводила в порядок мебель. Бегишев стоял посреди каюты, направив на дверь пистолет.
— Заходи, — сказал он Андрею. — Это так — пукалка.
Он спрятал пистолет в карман.
Бегишев был в атласном халате, подпоясанном витым золотым шнуром, подобным шнуру от портьеры в ресторане.
— Как они там? — спросил Бегишев. — Надеюсь, их не тронули.
— Но ломились в дверь.
— Дилетанты! — с презрением произнес Бегишев. Относилось это к нападающим.
— Но ты хорошо спрятал шкатулку? — спросила Антонина.
— Ты не узнаешь. Никто не узнает.
— Ты уж скажешь! — Антонина обиделась. — Неужели я тебя продам?
— Конечно, как только цену предложат.
Антонина надулась.
Бегишев подошел к иллюминатору. В трудные минуты он всегда замирал, глядя на небо. Видно, это помогало ему сосредоточиться.
— Что ж, — сказал он наконец, — попытка им не удалась. Но они не успокоятся. Наша задача — угадать, куда последует удар. Давайте думать.
Теплоход качнуло. Его уже давно покачивало, но слегка, будто море с уважением относилось к громаде пассажирского лайнера. Но теперь, к середине ночи, когда «Симонов» отошел подальше от берегов Швеции, море принялось покачивать его всерьез.
— Я этого не люблю, — сказала Антонина.
Бегишев приложил ладонь ко лбу. Он вглядывался в туманную темень.
— Будут шуровать по всему кораблю. У нас задача: как вынести ящик с «Симонова», чтобы нас не перехватили. Их ведь, наверное, больше, чем нас.
— Это еще неизвестно, — сказала Антонина. — Я могу вызвать всех, которые нелегалы.
— Я что думаю, — сказал Бегишев. — Не исключено, что нам стоит вообще остаться пока на Готланде. Может, и не идти дальше, в Хельсинки.
— Боишься? — спросила Антонина.
— Это не так называется. Это называется здравым смыслом, — сказал Бегишев. — Мы сделали ошибку — недооценили противника. А это последнее дело. Противника надо уважать. Я думаю, что мы задержимся на Готланде, и я вызову еще людей из Питера.
— Вы кого-нибудь заметили? — спросил Андрей. — Из тех, кто на вас напал?
— Даже если и заметил, — ответил Бегишев, — это уже не играет роли.
— Кто-то знакомый?
— Свет они вырубили, — сказала Антонина. — Как ворвались, мы с Оскаром в спальне лежали, а Алик здесь был, заснул.
— Вот этого я тебе никогда не прощу, — сказал Бегишев.
— Темно было, тихо, — признался Алик. — Тут каждый закемарит.
— Свет мы включить не сумели, — сказала Антонина. — Алик был… в обмороке. Это так у вас называется?
— В отключке, — признался Алик.
Вокруг глаза разлилось синее пятно, щека вздулась.
— Нам бы доставить груз в Питер, там они нас не достанут.
Оскар явно был не уверен в себе и своих союзниках. В дверях появилась мадам Парвус, за ней стоял теннисист.
— Не выдержали? — спросил Бегишев. — Страшно вам, цыплята?
— Что он сказал? — спросила мадам.
— Ничего особенного, — ответил Андрей, ему не хотелось больше играть в переводчика, но приходилось.
— Они будут нас пытать? — спросила госпожа Парвус.
— Вряд ли, — ответил Оскар. — Кроме меня, никто не знает, где ящик. Но самое интересное — я тоже не знаю, где ящик. Я его передал человеку, и тот его спрятал. Но мне говорить не стал, а я не стал спрашивать.
— Значит, вас надо пытать? — произнес Андрей. Это была неловкая шутка.
— Пускай попробуют. Вряд ли у них получится.
Бегишев шлепнул себя по карману халата. Андрей знал, что там лежит пистолет, который Бегишев, справедливо или нет, обозвал пукалкой.
Он обвел своих союзников острым взглядом маленьких свинячьих глазок, уютно лежавших на подушках красных щек, и заявил:
— За меня попрошу не беспокоиться. Корабль этот мой, и люди на нем мои. Больше накладок не повторится. Виноват я сам — забыл, что враги не дремлют. Сейчас ко мне на совещание прибудут руководители круиза.
Как бы в ответ на его слова дверь приоткрылась. Там стоял капитан. Уже при параде, как положено на приеме у морского начальства.
— Заходите, шкипер, — сказал Бегишев. — Сейчас мы с вами устроим небольшое совещание.
За капитаном вошел его помощник, а может, иной важный корабельный чин.
Указав жестом, где им садиться, Бегишев обратился к остальным:
— Прошу всех разойтись по каютам и спать, спать, спать! Чтобы к десяти утра были как огурчики. Прибываем на пиратский остров Готланд, где и проводим последнюю стадию операции. Всем ясно?
И он, довольный, рассмеялся.
Все послушно поднялись. Антонина хотела задержаться, но Бегишев и ее погнал к выходу.
— Отдыхай, — сказал он. — На этот раз в одиночестве.
— Меня тошнит, Оскар, — сказала Антонина. — Я не выношу качки.
— Не надо пить перед сном.
Бегишев сказал Андрею:
— Переведи для своей бабуси, чтобы они без моего приказа каюту не покидали. И запритесь получше. Я постучу вот так: та-та-та-та-спар-так.
Андрей выходил последним.
Перед дверью каюты в коридоре стояли два матроса, в робах, с резиновыми дубинками в руках. Интересно, это так положено на всех теплоходах? Морская полиция?
Андрею так не хотелось возвращаться в каюту, что он пошел в салон. Но там веселье кончилось. Стюард мыл бокалы, в углу вяло пели норвежцы. Может, прикорнуть на диванчике?