Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Лидия Кирилловна.
— Вот именно, Лидия Кирилловна. Сотни людей, не менее достойных, чем вы, находили свою смерть по причине любопытства.
— Я больше не буду, — сказала Лидочка. Ей стало спокойно, потому что при таком человеке ничего плохого произойти не могло. Она пошла в спальню и крикнула ему оттуда: — Андрей Львович, вы пока изучайте, а я оденусь. В самом деле, неудобно.
— В самом деле, — согласился Андрей Львович. — И на ноги что-нибудь потеплее. А потом принесите мне плед, пожалуйста.
— Плед?!
— Или одеяло! — закричал комендант. — Мы пока прикроем окно.
Лидочка быстро оделась. Она слышала, как старший лейтенант прошел по прихожей, выглянул на лестницу и кому-то крикнул:
— Ты зайди сюда, Смирнов, ты посмотри, как общественность страдает!
Сразу же по прихожей затопали сапоги, и голос тонкий, вовсе не начальственный, подтвердил из кухни:
— Черт знает что делают.
Второй милиционер оказался капитаном, низеньким, животастым, ему было зябко и не очень интересно. Лидочке показалось, что он больше всего хочет возвратиться в их теплое тесное восемьдесят восьмое отделение, которое было ей известно по всевозможным паспортным делам. В прошлом году она как раз теряла паспорт и восстанавливала его, ожидая своей очереди в узком коридоре, по которому очень деловито проходили парни в штатском — видно, спешили ловить опасных бандитов, а те милиционеры, что в форме, курили на крылечке, рассуждая о ремонте машин.
— Вы сюда не заходите, Лидия Кирилловна, — сказал Андрей Львович. — Обязательно схватите воспаление легких.
«Наверное, у него с этой болезнью связаны какие-то жуткие воспоминания, — подумала Лидочка. — Может быть, она унесла всю его семью».
Лидочка послушно закрыла дверь на кухню. Все равно квартира выстудилась. Даже хотелось надеть пальто и сапоги, но как-то неловко было ходить в таком виде по собственному дому, когда воспитанный Андрей Львович свою шинель снял и теперь терпел на кухне жгучий мороз. Из кухни выскочил комендант Каликин, воротник шинели был поднят, шапка нависла над костяным носиком, нижняя губа отвисла и дрожала от холода.
— Ремонт надо делать, — сообщил он, прикрывая дверь. — Срочно нужен стекольщик, а где его найдешь?
— Вы мне поможете? — спросила Лидочка и обрадовала этим вопросом коменданта.
— Нелегко, — сказал он, — но для вас как пострадавшей я обязан, слово ветерана!
Серые глазки ветерана слезились от холода.
На кухне шел спор и проникал сквозь дверь.
— А я что могу поделать? Он вчера обещал камеру починить. Обещал? — это был голос толстенького капитана.
— Ну почему у вас все ломается именно тогда, когда нужно срочно? — сердился лейтенант Шустов.
— Знаете, у вас, оперативников, все просто — догнал, поймал, пристукнул, — гневался толстенький капитан, отступая из кухни под напором лейтенанта Шустова. Он открыл дверь и вместе с волной мороза выкатился в коридор.
— Ну почему ты ее не задержал? — спросил лейтенант.
— А как ты ее задержишь, если она не в свою смену вышла и ей ребенка в детский садик вести?
Они надвигались на Лидочку и совсем было притерли ее к стенке, но на помощь пришел комендант.
— Товарищи милиция, — сказал он. — Вы мне жиличку совсем замордовали. Она человек случайный, но жертва. У нас как бывает — стреляют, наводят беспорядок, а в результате наблюдаются жертвы из мирного населения.
Лидочке порой казалось, что костеносый комендант начитался рассказов Зощенко и старательно подражает их персонажам.
— А Кацнельсон где? Разве у него камеры нет?
— Кацнельсона я поднимать не буду, он сутки отдежурил, — ответил капитан.
— Но нельзя же, в самом деле, зимой человека с разбитым окном оставлять, — заметил лейтенант Шустов.
— Пускай гражданка часа три потерпит, я в райотделе кого-нибудь попрошу.
— Как так потерпит? — возмутился комендант. — Чего она потерпит?
— Пока придет фотограф, — ответил толстенький капитан. — Мы должны снять следы на кухне.
— А где раньше были? — строго спросил комендант. — Ведь на улице тетка снимала — и в подъезде. Я сам видел.
— Тетка уехала, — ответил лейтенант. Он чуть улыбнулся. Почему-то сравнение фотографа с теткой его развеселило.
— А вы пока и пригрейте вашу соседку, — буркнул толстый капитан.
— Соседку? — комендант вдруг обиделся. — Я здесь работаю, а проживаю в другом районе.
— Так пригрейте в другом районе, — сказал капитан, проталкиваясь к двери.
— Во-первых, — рассудительно ответил комендант, — каждый знает, что у меня третий месяц сестра из Чечни, бежавшая с тремя детьми, живет. Во-вторых, как, простите, гражданка Берестова будет оставлять квартиру без присмотра, да еще с открытым окном?
— Ну, сюда не залезут, — сказал с лестницы капитан.
— На второй-то этаж? — комендант даже обиделся. — На второй этаж запрыгнуть можно. Позову Бубку, он и прыгнет.
«Нет, наверное, он успел с утра выпить, — подумала Лидочка. — Уж очень образно мыслит».
— Да обойдетесь вы без этих фотографий! — рассердился комендант. — Пишите протокол. Пожалейте интеллигентного человека!
Никогда раньше Лидочка не ощущала такой теплоты и заботы со стороны Каликина.
— У нас, — сказал заботливый комендант, — пока что нужного размера стекла есть, а завтра уже не будет.
— Нет, — прогудел баритон Андрея Львовича. — Мы тогда оставим все как есть, а в десять я лично подниму Осипа Давыдовича, и мы его пошлем сюда сделать фотографии.
— Так, — сказала Лидочка. — Мне надоело мучиться. Какой вам нужен фотограф?
— Понимаете, — красивый Андрей Львович попытался донести до ее сознания, что дважды два четыре. — Мы имеем дело с вещественными доказательствами серьезного преступления. Характер повреждений вкупе с баллистической экспертизой могут помочь нам определить преступников.
— И что же вас останавливает? — спросила Лидочка, словно не догадываясь о милицейских проблемах.
— Как всегда, — развел руками лейтенант. — Техника подводит.
— Пока мы все не умерли, — сказала Лидочка, — я вам сделаю нужные фотографии. А вы за это оставите меня в покое.