Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Татьяна Иосифовна пришла к вам, — начала было Лидочка, и тут Шустов совершил роковую ошибку.
— Не беспокойтесь, Татьяна Иосифовна, — заявил он официально, — я лично отвезу вас в морг. Как раз проведем дополнительное опознание, у нас нет показаний члена семьи. Так что я все устрою. Я думаю, завтра анатомы кончат с ней работать, и мы поедем, добро?
— О, нет! — Татьяна Иосифовна сглотнула слюну. Лидочке показалось, что ее тошнит от страха. — Я инвалид, мне нельзя волноваться, у меня плохое сердце…
Шустов растерялся и обернулся за поддержкой к Лидочке.
— А нельзя обойтись без опознания? — спросила она.
— В принципе можно. Но я решил, что Татьяна Иосифовна специально для этого приехала.
— Нет, — отрезала Татьяна Иосифовна и поглядела сквозь импортные очки на лейтенанта так, что он должен был провалиться сквозь землю. К счастью для лейтенанта, он глядел на Лидочку, ожидая от нее совета, и не заметил убийственного взгляда.
— У Татьяны Иосифовны проблема, — сказала Лидочка и замолчала. А почему она должна работать переводчиком? — Татьяна Иосифовна, объясните все лейтенанту Андрею Львовичу.
— Мне нужно попасть в мою квартиру, — скупо произнесла Татьяна.
— Ради бога, я не имею ничего против, — сказал лейтенант. — Но я при чем?
— Как? — строго спросила Флотская. — А ключи у кого?
— Вы имеете в виду квартиру вашей дочери?
— Приватизированную, — уточнила Татьяна, но тут же сообразила, что взяла неверный тон, и поправилась: — Я мать, в конце концов!
— Да разве я возражаю? — сказал лейтенант. — Простите, Татьяна Иосифовна. Конечно же, квартира опечатана. Но мы почему это сделали? Мы это сделали потому, что вас в городе нет, и мы не знали, когда вы вернетесь, а чтобы посторонние лица приходили, нам не нужно.
— Вы хотите сказать, что квартира опечатана? Моя квартира опечатана?
Лидочка кинулась на помощь Шустову:
— Но так всегда делается. Ведь Андрей Львович не возражает.
— Значит, я не могу попасть в мою собственную квартиру? — Татьяна Иосифовна рвалась к скандалу. Она уже мысленно готовила уничтожающие письма в средства массовой информации.
— Татьяна Иосифовна, — Лидочка повысила голос. Надо было пресечь наступление в самом начале. — Поймите же. Второй ключ есть у Сони, у Сони Пищик. Андрей Львович не хотел, чтобы она, не будучи родственницей, бывала в квартире.
— Вот именно! — закричала Флотская. — Это я и хотела сказать.
Тут она осеклась, и все тоже молчали, потому что никто не понимал, что же она хотела сказать. Пауза затягивалась. Первой опомнилась Татьяна, спросив тоном пониже:
— Она не сможет войти?
— Вот именно, — ответил Шустов.
— Значит, она все вынесла с утра, — заявила Татьяна.
— Что вы имеете в виду? — спросил лейтенант.
— А то, что она была там с утра, увидела тело моей дочери, вынесла все ценное из квартиры, а потом позвонила вам.
— Так, — Шустов уже все понял, а когда он все понимал, то он тоже мог постоять за справедливость. — Простите, гражданка Флотская, но вы упомянули сейчас ценные вещи, которые, по вашему мнению, гражданка Пищик вынесла из квартиры вашей дочери. Вы не могли бы перечислить вещи, имеющие наибольшую ценность?
— То есть как? — Татьяна к такому вопросу не была готова. — Какие ценности?
Лейтенант был на коне. Он взял отлично заточенный карандаш, элегантным движением достал из стола лист бумаги. И по тому, что он решил воспользоваться именно карандашом, который не употребляет в официальной обстановке, Лидочка поняла, что он преподает Татьяне урок поведения, о чем она не должна догадаться. А так как Татьяна была Лидочке несимпатична, она не собиралась мешать лейтенанту проводить урок вежливости.
— В квартире, где прописана ваша дочь Елена, находятся некие ваши ценности. Попрошу их перечислить.
Татьяна растерянно обернулась к Лидочке.
— О чем он говорит? — спросила она так, словно услышала от лейтенанта гнусное предложение.
— Я думаю, — ответила Лидочка, — что Андрей Львович хочет помочь вам выяснить, не пропало ли что-нибудь из дома.
— Какие могут быть ценности у Алены? — строго спросила Татьяна Иосифовна, будто слова о ценностях исходили не от нее, а от лейтенанта.
— Вот именно, — согласился лейтенант.
— Я не была в этой квартире больше года! — воскликнула Татьяна. — Больше года! А вы стараетесь навязать мне чуждое мнение.
— Кого вы подозреваете? — спросил лейтенант, который умудрился пропустить мимо ушей ее слова.
— Именно ее, Софью Пищик, — ответила Татьяна.
— Вы полагаете, что гражданка Пищик взяла в квартире какие-то ценности, наименования которых вы уточнить не можете ввиду того, что давно не были на данной жилплощади. Но назовите хоть один предмет!
— Один?
— Один.
— Магнитофон, — сказала Татьяна. — Магнитофон «Панасоник», который был подарен лично мною Аленке к окончанию института.
— Большой?
— Очень большой.
— Проверим, — сказал лейтенант.
— Проверьте, — повторила за ним Татьяна. Она потеряла свою агрессивность.
— Скажите, пожалуйста, — произнес лейтенант заинтересованно, — а каким поездом уехала от вас гражданка Пищик вчера утром?
— Я не знаю, каким поездом, — ответила Татьяна.
— Приблизительно.
— Это допрос?
— Да никакой это не допрос! Я хочу развеять недоразумения, — сказал лейтенант. — Чтобы вы не беспокоились понапрасну.
— Она уехала… она ушла в восемь часов. Около восьми.
— Допустим, в восемь, — согласился лейтенант. — Электрички у вас в это время часто ходят?
— Откуда мне знать. Неужели вы думаете, что я в восемь утра способна уехать на электричке?
— Я полагаю, что вы способны, — откликнулся Шустов. — Значит, в восемь. Даже если она добежала до станции и сразу села в поезд, то в Москве она была без четверти девять и сколько-то времени потратила, стараясь дозвониться до Алены.