Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Вы видели?
— Нет, но я могу сообщить ее размеры. Тридцать два на двадцать четыре сантиметра.
— Правильно! Но как вы догадались?
— На комоде пыль. Алена Флотская была большая неряха. А в одном месте пыли нет. Там что-то стояло, примерно тридцать на двадцать четыре сантиметра. Я и решил — коробка с нитками и пуговицами. Зачем она кому-то понадобилась?
— Она пропала?
— Вот именно. И дорогая шкатулка?
— Наверное, не очень. Я ищу дневники, которые в ней когда-то хранились.
— На комоде лежали кучей нитки, пуговицы — всякие пустяки. Кому-то шкатулка понадобилась, вот он все и высыпал. А когда Пищик ее видела?
— Не знаю. Спросите у нее.
— Спрошу, — сказал лейтенант.
— Почему вы замолчали? Это вам кажется важным?
— Не знаю, — сказал лейтенант. — Вообще-то, это не телефонный разговор.
— Разве сейчас слушают?
— У нас всегда слушают.
— Но мы же не обсуждаем важных дел. Одна девушка покончила с собой. Каждый имеет право покончить с собой.
— Если эта шкатулка исчезла два-три дня назад, это меня не касается, — ответил лейтенант. — Но если сегодня ночью, то, значит, кто-то к ней заходил. Может быть, эта встреча и подтолкнула гражданку Флотскую к роковому решению.
«Ну почему он всех называет гражданками? Неужели и меня он именует гражданкой Берестовой? А почему бы и нет?»
— У вас есть подозреваемые?
— У нее были интимные отношения с одним из ее сослуживцев. Но если гражданка Пищик к вам заходила, то она наверняка вам об этом поведала.
— Поведала. Вы его будете допрашивать?
— Наверное, придется, — ответил Шустов. — Но, вообще-то говоря, не хочется. Такие дела, где виноватых не найдешь, я бы закрывал, пусть живут, как хотят. А то у нас бандиты на свободе гуляют, а мы самоубийцами на личной почве занимаемся.
— Но бывает же, что человека довели до самоубийства.
— Боюсь, что гражданка Флотская сама себя довела.
— Вы — женоненавистник.
— Вы так думаете потому, что я развелся? Но мы с Галей и сейчас поддерживаем нормальные отношения.
— Нет, я пошутила.
— В следующий раз осторожнее шутите, а то я не всегда вас понимаю, — признался милиционер.
— Андрей Львович, — Лидочка постаралась говорить ласково и убедительно, — мне на самом деле важно узнать, куда делись те вещи, что когда-то лежали в пропавшей шкатулке. Я очень прошу, если будете спрашивать людей о шкатулке, вы потом мне расскажете, что узнали, хорошо?
— Хорошо. Но у меня нет доказательств принадлежности шкатулки вам или вашим родственникам.
— Андрей Львович, вы можете спросить у Татьяны Иосифовны. Она — мать…
— Знаю. Проживает в дачном поселке на станции Переделкино, где пишет свои воспоминания. Я спрошу ее.
— Заранее спасибо.
— Не спешите. Отдыхайте. Я пойду поужинаю, а то весь день без горячей пищи. И не бойтесь. Никто вас больше не тронет. Но, конечно, никому не открывайте, не посмотрев предварительно в глазок. Никому. Ясно?
— Ясно.
— Спокойной ночи.
Спать было еще рано — половина девятого. Лидочка устроилась с книжкой на диване, но, конечно же, не читалось — слишком много впечатлений.
Потом потянуло в сон.
Лидочка быстро отправилась в ванную — она боялась, что заснет.
Глава 4
Утро началось со звонка в дверь.
Лидочке показалось, что еще ночь — так сумрачно было за окном.
Звонок был настойчив, он сбивал мысли, в нем была угроза, как бы продолжение тут же забытого ночного кошмара. Звонили убийцы… Лидочка кинулась было к двери, как была, в одной ночной рубашке, но потом остановилась в коридоре, замерла, стараясь проснуться и привести в соответствие мысли и окружающий мир.
Для этого сначала надо было посмотреть на часы, но часы остались в комнате. Тогда лучше заглянуть в глазок.
Лидочка заглянула в глазок и обнаружила, что за дверью, опираясь на палку, в меховой широкой шубе и в сером шерстяном платке стоит Татьяна Иосифовна Флотская. Этого еще не хватало!
Лидочка открыла дверь.
— Ты спала? — спросила Татьяна, не скрывая укоризны.
Лидочка знала, что услышит дальше, и потому молча отошла в глубь коридора.
— Я уже дошла до станции, доехала до Москвы, по Москве бултыхалась полчаса или час, еле тебя отыскала, у вас все переулки перекопаны. Думала, что придется звонить.
— Вы бы позвонили из автомата, я бы вас встретила.
— Я подозревала, что ты дрыхнешь, поэтому и дала тебе лишних полчасика поспать. Я-то ранняя пташка — как запоет вертухай, как ударят по рельсе, так я и бегу в сортир.
Татьяна хмыкнула и принялась разматывать платок.
— К тому же, — сказала она, — на улице жуткий мороз. Не стой как скифская баба. Поспеши на кухню, поставь чайник — чашка кофе меня спасет.
Что Лидочка и сделала.
Пока чайник грелся, она быстро ополоснулась, оделась и приготовила нежданной гостье завтрак.
Татьяна объяснила, и это было естественно, что ночью ей стало не по себе. Совсем не по себе. Она начала плакать и поняла, что должна найти каких-то людей. И тут обнаружила, что людей-то и нет. Племянница уехала в Германию, друзья, если они и были, вымерли или покинули эту страну, и вдруг оказалось, что проще и приятнее было поехать к Лидочке, с которой познакомилась сутки назад. Ведь именно Лидочка — не чужая. Они практически родственники, встретившиеся после долгой разлуки, Лидочка того же возраста, что и несчастная Аленка, и именно в ней Татьяна почувствовала родственную душу, ты понимаешь?