Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Отец! — печально воскликнула его жена. — Человек из Москвы ехал, старался, а ты…
— Из Москвы не ездят в поисках петухов! — крикнул отец Николая. — Я на своем веку немало поездил по свету, добирался и до Огарки, вот именно! Но не понимаю! И вообще говорите быстрее, у меня времени нет! Что вас привело?
Николай Симоненко отвернулся к окну. Его мать опустилась на стул и снова заплакала.
Зоя Платоновна никак не ожидала такой оппозиции, думала, приедет и все на этом кончится.
— Я приехала за петухом бабы Ксени, — сказала она по мере сил спокойно. — Который находится в вашем доме.
— Почему? — Отец Николая и сам был похож на петуха, только сильно ободранного после драки. Может, его в Огарке так ободрали?
— Вчера утром, — сказала Зоя Платоновна в лучших традициях классического детектива, — я узнала, что петух бабы Ксени Громобой пропал. Кто-то украл его и вместо него подсунул похожего петуха, предварительно его подкрасив.
— Ай-ай-ай! — сказал саркастически отец Николая.
— Вот именно нелогичность этого происшествия, а также и то, что баба Ксеня очень переживала, заставила меня задуматься — как найти похитителя?
Господи, как я говорю! — подумала Зоя Платоновна. Как канцелярская крыса. Что со мной?
— Продолжайте, — сказал с ухмылкой отец Николая.
— Дальше все было довольно просто, — сказала Зоя Платоновна. — Во-первых, от вашего сына я узнала, что акварельных красок ни у кого, кроме него, нет.
— Краски «Нева», — сказал Николай. — Я сам в городе покупал.
— И что?
— Кроме того, — Зоя Платоновна старалась игнорировать сарказм в голосе ободранного петуха, — в сарае я нашла следы белой краски, точно такой же, как на перевозе. Значит, человек, который украл Громобоя, живет в Заречье, он перебирался на наш берег в лодке и, кроме того, он имеет доступ к краскам Николая.
— А еще что? — спросил Симоненко-старший.
— Наконец, автобусный билет, — сказала Зоя Платоновна. — Он был потерян в сарае, когда ловили петуха.
— И что с билетом?
— А то, что номер его почти идентичен номеру других билетов позавчерашнего рейса. А в район ездили Борис с Мисочкой, хромой дед, Шура и Симоненко.
— Мой сын? — спросил Симоненко-старший. Николай вздохнул, но от окна не обернулся.
— Ваш сын в это время был на переправе. Я сама его видела. Ездили в район вы. И краски у сына взяли вы. И лодку могли взять ночью только вы — ключ от цепи у вас дома хранится. Больше того, — Зоя Платоновна решительным жестом остановила готового к возражениям Симоненко-старшего, — я точно знаю время, когда вы вышли из сарая. Это было в двадцать три часа десять минут. И знаете почему? Дверь в сарае, если ее медленно закрывать, отчаянно скрипит. Так я вспомнила, что услышала этот шум в тот момент, когда выключила телевизор. И посмотрела на часы.
— Вы в этом уверены? — спросил. Симоненко-отец.
— Абсолютно. И меня сейчас интересует не столько судьба петуха, как то, почему вы это сделали…
— Скажи ей, Геннадий! — взмолилась мать Николая.
— Ад-ну минуту! Давайте за мной! Быстро!
Геннадий Симоненко побежал из комнаты на улицу, и Зоя Платоновна бросилась за ним. Она почему-то решила, что он ведет ее к петуху.
Ничего подобного.
Симоненко пробежал мимо дома, дальше, миновал еще один дом, обернулся, поджидая, когда Зоя Платоновна догонит его, взбежал на крыльцо следующего дома и со всего размаха треснул в дверь кулаком.
Дверь сразу отворилась, словно их ждали. Оттуда выглянул незнакомый Зое Платоновне заспанный мужчина с добрым бабьим лицом. Из-под его ног тут же выскочили два мальчика с такими же добрыми бабьими лицами.
— Здравствуйте, — сказал мужчина. — Чего пожаловали?
— Это бригадир наш! — закричал Симоненко. — Он врать не будет! Бригадир, скажи, когда я к тебе позавчера вечером пришел?
— В половине одиннадцатого, — сказал без паузы бригадир.
— А почему пришел?
— Потому что у тебя было сумрачное настроение духа, — сказал бригадир и при том улыбнулся.
— А ты не улыбайся, — взъярился Симоненко, — дело жизни и смерти. А когда я ушел от тебя?
— Просидел ты у меня час с небольшим, — сказал бригадир.
— Правильно! — сказал один из мальчиков с бабьим лицом. — Я не спал, я слушал.
— И я слушал, — сказал второй мальчик.
— В двадцать три десять? Да? — В голосе Симоненко клокотало торжество. — Здесь я был в двадцать три десять!
— Был, — сказал бригадир. — Я все время на часы смотрел. Вставать рано, а он сидит.
Вот видишь! И на часы даже смотрел. Ну все! Привет! Прощайте!
С этими словами Симоненко повернулся и убежал обратно к своему дому. Бригадир сказал:
— Извините, мне собираться надо. И тоже исчез.
А Зоя Платоновна оказалась на улице — одна, наедине с сокрушенной теорией. В алиби Симоненко-старшего сомневаться не приходилось. Ясно было, что бригадир говорит правду.
Но и в себе Зоя Платоновна была уверена. Она услышала, как преступник выходил из сарая именно в двадцать три часа десять минут. Этот звук скопировать или спутать нельзя. Но билет на автобус? Но краска? Что же теперь, подозревать тетю Шуру?
Зоя Платоновна медленно спускалась к реке, там она решила подождать Николая. И вдруг остановилась. Она не задала еще одного вопроса. И важного вопроса: есть ли петух у Симоненко?
Она не решилась возвращаться во враждебный дом. Стояла и ждала Николая.
И тот появился через минуту.
— Зоя Платона! — крикнул он. — Вы куда?
— Обратно, — сказала она.
— Но ведь это он!
— В это время он был здесь. Мне только что подтвердил это ваш бригадир.
— Чего подтверждать. Пошли обратно. Я вам такое покажу, что вы просто умрете от смеха. Пошли, не бойтесь.