Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Соревнование победили, вот и подбивают, кому премию, а кому спасибо.
— А когда она вернется?
— Вечером будет.
Пришлось отложить расследование до вечера.
Сима вернулась в сумерках. Зоя Платоновна, которая, чтобы убить время, читала прошлогодний номер журнала «Здоровье», издали услышала шум совхозного газика и еле утерпела подождать полчаса, чтобы не врываться к Серафиме сразу.
Стоял синий вечер, с высокого берега было видно, как за рекой в Заречье зажигаются желтые огоньки в домах, как по реке солидно топает буксир, волоча баржу с гравием, золотые шары в палисадниках казались лампочками.
Серафима стояла у калитки, беседовала с Боренькой. Молодые люди неловко отпрыгнули друг от дружки при виде московской бабки.
— Простите, — сказала Зоя Платоновна. — Я на минутку. Мне только хотелось задать Симе один Вопрос.
— У меня от него секретов нет, — сказала Сима, кивая в сторону Бореньки. Боренька послушно наклонил молодую лысеющую голову. Если Симочка считает, что секретов нет, то разумеется.
— Петуха не нашли? — спросил Боренька.
— Найдется, — ответила Зоя Платоновна, стараясь, чтобы ее голос звучал по крайней мере так же твердо, как Симочкин. — Сима, у вас не осталось случайно билета от вчерашней поездки на автобусе?
— Зачем он мне? — удивилась Симочка.
Зоя Платоновна понимала, что таиться здесь нет смысла, только обижать людей.
— Я нашла в сарае автобусный билет, — сказала она тихо, звуки в вечернем воздухе разносятся далеко, и деревня кажется одним большим любопытным ухом. — Его вернее всего уронил тот, кто подменил Громобоя.
— А мой билет зачем? — спросила Симочка настороженно. — Я не роняла.
— Она не роняла, — поспешил на защиту Боренька. — Она вообще в сарай не холила.
— Честное слово! — воскликнула Симочка. — Как вы могли!
— Ты ничего не поняла, — сказала Зоя Платоновна.
— Ты ничего не поняла, — сказал Боренька. — Зоя Платоновна не тебя ищет.
— Мне хотелось посмотреть на номер твоего билета. Если ты его не выкинула. Ведь он должен быть близким к билету похитителя. Тогда мы вспомним, кто, кроме тебя, ездил в район, и сразу сузим число…
— Подозреваемых, — сказал Боренька. — Я тоже отпадаю. Хоть и ездил.
Он полез в карман пиджака и достал оттуда два билета, вместе оторванных.
— Здесь мой, — сказал Боренька. — И Симин. Они неразорванные.
— Спасибо, — сказала Зоя Платоновна.
Она вытащила билет, найденный в сарае, и Боренька с Зимой склонились к ее руке, чтобы в полутьме разглядеть номера. Номера были близкими.
— Теперь вспомним, — сказала Зоя Платоновна. — Кто, кроме вас, ездил в район.
— Шура, — сказала Серафима. — Потом хромой дед…
— Золотаре, — добавил Боренька, — Симоненко ездил.
— Правильно, — сказал Боренька. — И мы о тобой…
— Спасибо, — сказала Зоя Платоновна, — все ясно. Спокойной ночи.
— А кто? — спросил Боренька. — Симоненко, да?
Но Зоя Платоновна не ответила. Сначала надо встретиться с преступником лицом к лицу. Мало ли как объясняются фантастические обстоятельства.
На обратном пути Зоя Платоновна спустилась к реке. Лодки у перевоза не было. Симоненко Николай отогнал ее уже на тот берег, к дому. Река была широкой, спокойной, черной, и в ней отражались облака, подсвеченные луной.
— До завтра, — сказала Зоя Платоновна.
Утром она проспала. За две недели в деревне она тоже привыкла доверяться зычному голосу Громобоя. Когда вскочила, было без двадцати семь. Баба Ксеня спала, во сне надеясь, что Громобой вернется.
Зоя Платоновна наскоро ополоснулась и поспешила к реке.
Над водой плыл густой туман. На том берегу замычала корова — гнали стадо.
Зоя Платоновна подошла к луже, в которую, по словам Николая, уронили мешок с мелом. Она вынула завернутые в платок раздавленные соломинки и, подцепив пальцем краски с земли, мазнула по соломинке. Краска была той же самой. Не надо химического анализа.
Зоя Платоновна так увлеклась исследованием, что не расслышала, как поскрипывают уключины. Лодка тихо ткнулась в берег, Николай выскочил из нее и потащил за нос, повыше. Он сразу увидел москвичку и, видно, догадался, в чем дело.
— Доброе утро, — сказал он робко. — Что, в сарае следы остались?
— Доброе утро, — ответила Зоя Платоновна. — Следы остались. Что же ты?
— Сами понимаете, — покорно сказал Симоненко. — Поехали, что ли?
— Поехали, — сказала Зоя Платоновна и пошла к лодке. У нее мелькнула глупая мысль, что Симоненко может ее столкнуть в воду посреди реки, но она сразу отогнала ее — такие преступления совершаются только в романах.
Всю дорогу они молчали.
Так же безмолвно они поднялись к дому Симоненко. Зоя Платоновна пожалела, что не взяла с собой камеры — туман красиво лежал в низине, и ели поднимались из него, как из глубокого снега.
— Принимайте гостя, — сказал мрачно Симоненко, открывая дверь в дом.
Пожилая полная заплаканная женщина сидела за длинным столом, на котором стояла неубранная после завтрака посуда. Женщина высморкалась, поднялась и протянула Зое Платоновне руку.
— Она все знает, — сказал Симоненко Николай. — Она вычислила. Ты, мам, не расстраивайся.
— Куда уж не расстраиваться, — сказала мать. — Садитесь.
— Я хотела понять, — сказала Зоя Платоновна, — зачем старой женщине нанесли такую обиду? Для меня в этом загадка.
— Я понимаю, — сказала мать Николая. — Как же не понять. Теперь все на нас будут пальцами указывать.
Николай молчал.
— Отца позови, — сказала мать.
— Не надо меня звать, — отозвался высокий быстрый голос. В комнату почти вбежал средних лет встрепанный мужчина в майке и мятых брюках. Он остановился в дверях, поигрывая нервно пальцами по ремню. — И не в обиде дело! Что вас привело?