Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Он опустил нож.
— Он никогда не потеет. И никогда не будет. Стало быть… ты — мальчишка. Мальчишка.
— Мне нужна помощь, — от волнения Гейвин охрип. — Ты должен объяснить мне, что происходит.
— Ты хочешь объяснений? Я постараюсь тебе их предоставить.
Они прошли в комнату. Шторы были опущены, но даже в темноте было заметно, что коллекция была чудовищно разорена. Глиняные черепки превратились в пыль, каменные барельефы были разбиты, а от надгробия Флавина-Знаменосца осталась лишь груда камней.
— Кто это
— Я, — ответил Рейнольдс.
— Почему?
Рейнольдс медленно подошел к окну и заглянул в щель между бархатными шторами.
— Ты видишь, я вернулся, — проигнорировал он вопрос.
— Почему ты сделал это? — настаивал Гейвин.
— Это — слабость, жить в прошлом, — ответил Кен.
Он отвернулся от окна.
— Я крал эти долгие годы. Мне доверяли, я этим злоупотреблял.
Он пнул внушительный осколок ногой. Поднялась пыль.
— Флавин жил и умер. Больше о нем сказать, пожалуй, нечего. Или почти нечего. Его имя не имеет никакого значения: он мертв… и счастлив.
— А статуя в ванной?
Рейнольдс замер, видимо, представив ее нарисованное лицо.
— Ты принял меня за него, так? Когда я пришел.
— Да, я думал, он уже закончил свои дела.
— Он имитирует меня.
Рейнольдс кивнул.
— Да, насколько я понял его природу, он всегда кого-нибудь имитирует.
— Где ты нашел его?
— Возле Карлайла. Мне поручили произвести там раскопки. Мы нашли его в термах. Статуя, свернувшаяся калачиком, и останки взрослого мужчины. Не спрашивай, что привлекло меня к ней. Я не знаю. Возможно, ему просто этого захотелось. Я украл это и принес сюда.
— И ты кормил его.
Рейнольдс побледнел.
— Не спрашивай.
— Я спрашиваю. Ты кормил его?
— Да.
— Ты хотел убить меня? Ты поэтому привел меня сюда? Убить меня и умыть его моей кровью!
Гейвин вспомнил стук кулаков чудовища о края ванны.
Это нетерпеливое требование еды. Так ребенок стучит о решетки своей кроватки. Он был так близко к тому, чтобы быть скормленным этой твари.
— Почему он не напал на меня, как сделал это с тобой? Почему не выскочил из ванной и не сожрал?
Рейнольдс пальцами вытер пот со лба.
— Просто он увидел твое лицо.
Конечно, он увидел его лицо. И захотел сделать его своим. Он не мог украсть лицо мертвого человека, поэтому оставил Гейвина в живых. Рационализм его действий просто восхищал.
— Тот человек, которого вы нашли в термах…
— Что?..
— Он пытался остановить эту тварь?
— Да. Вероятно, поэтому его не предали погребению. Просто бросили. Никто не догадывался, что этот человек погиб, сражаясь с существом, пытавшимся отобрать у него жизнь.
Теперь почти все стало понятно. Оставалось только выплеснуть накопившуюся злобу.
Этот человек едва не убил его. И для чего? Чтобы накормить свое ненасытное чудовище. Гейвин уже не мог удержать себя в руках. Он схватил Рейнольдса в охапку и затряс.
— Он уже почти скопировал мое лицо! Что будет со мной, когда он полностью переродится?
— Не знаю.
— Говори!! Говори самое худшее!
— Я могу только догадываться, — ответил Кеннет.
— Тогда — догадайся!
— Когда он закончит свое превращение, ему останется только отобрать у тебя единственное, что он не способен скопировать — твою душу.
Кеннет, судя по всему, совершенно не боялся Гейвина. Его голос приобрел сочувственную мягкость, как если бы он разговаривал с обреченным. На губах мелькнула легкая усмешка.
— Мерзавец!
Гейвин вцепился ему в волосы.
— Тебе все равно! Тебе наплевать на меня, так ведь?
Он ударил Рейнольдса по лицу. Потом еще, и еще, и еще… насколько хватило сил.
Кеннет, даже не пытаясь уклониться, молча принимал удары.
Наконец, ярость утихла.
Рейнольдс выплюнул раскрошенные зубы.
— Я это заслужил, — прошептал он.
— Как его остановить?
— Невозможно, — Рейнольдс в изнеможении закрыл глаза. Дрожащими пальцами он потянулся к руке Гейвина, разжал кулак и прикоснулся холодными губами к его ладони…
Гейвин выбежал на улицу, бросив Рейнольдса на пепелище Рима. Рассказ Кеннета только подтвердил его догадки. Все, что оставалось — найти эту тварь… и прикончить. В случае неудачи, он потеряет единственное, чем дорожил, — свое прекрасное лицо. Разговоры о душе и человечности казались ему теперь пустой болтовней. Ему нужно было только одно — его лицо.
Не заботясь о том, куда идет, он добрался до Кенсинггона. Год за годом он становился жертвой обстоятельств. Наступил роковой момент. Либо победа, либо смерть.
Рейнольдс смотрел, как сумерки опускаются на город. Он не увидит больше ни сумерек, ни городов. Он со вздохом опустил шторы и приставил к груди короткий клинок.
— Ну же, — сказал он себе и надавил рукоятку.
Едва почувствовав боль, он понял, что ему не хватит хладнокровия продолжить. Подойдя к стене, он всем своим телом подался вперед. Получилось. Не было понятно, вонзился ли клинок достаточно, но, судя по количеству крови, скоро должна была наступить смерть. Он неуклюже взмахнул рукой и упал, ощутив твердость беспощадной стали в своем теле.
Он был жив еще минут десять. Он наделал много глупостей в течение своих сорока семи лет, но сейчас его любимый Флавин мог бы им гордиться.
Крупные капли дождя звонко застучали по крыше. Рейнольдс представил себя погребенным под руинами смытого ливнем дома. Перед его глазами пронеслось удивительное видение: фонарь в чьей-то руке, неясные голоса — призраки будущего явились за разгадкой его загадочной истории. Он открыл рот, чтобы спросить, который год на дворе…