Весь мир - чулан
Шрифт:
***
— Так, так! — суетился среди родных гнездышек Механюк. — Нам нужен свет, нам позарез нужен свет!
— Ну так включай же скорее! — Кладовкин протянул ученому другу лампочку.
— Если бы ты был не таким смелым, я бы сказал тебе, что ты глупый, — укорил его Механюк. — Лампочке надо питание, она сама по себе не горит.
— Если бы ты не был таким ученым, я бы подумал, что ты боишься темноты
— Вот еще, — уязвленно буркнул Механюк, — привидений не бывает.
— Тогда пойдем искать питание, — предложил Трезор. Сзади звякнула о столешницу масляная лампа, и сразу же из-под нее раздался ехидный голосок Канючки:
— Какой же ты неромантичный, Кладовочкин. Вместо сокровищ ищешь питание!
— Это не я, это Механюк, — смутился Кладовкин.
— Нет-нет, — торопливо возразил Механюк, — это Кладовкин!
— Потому что я умный? — спросил Трезор Кладовкин.
— Потому что ты в доспехах, — с опаской озираясь, прошептал Механюк.
— Тогда я пошел, — гордо постучал себя в железную грудь Кладовкин.
— Только ты… это… поосторожней, — напутствовал его Механюк.
— Ой, какой же ты все-таки романтичный! — восторженно пропищала перевернутая масляная лампа.
И вот в непроглядной темноте Кладовкин отправился в сторону страшного чугунного колеса, в сторону решетки-качалки. Он туда пошел, потому что это была единственная дорога, которую он хорошо знал.
***
Кладовкин бродил среди черных-пречерных чугунных колонн, позвякивая доспехами о колесо и решетку-качалку.
«Чем же питаются эти непонятные лампочки?» — недоумевал он.
Впрочем, особого выбора еды все равно не было: остатки съедобной скатерти безвозвратно канули в пропасть. На столешнице валялся только выдавленный апельсин, из которого пускали искры.
Кладовкин почесал в затылке, пожал под доспехами плечами и — делать нечего! — взял апельсин.
***
— Вот, — вернувшись, сказал Кладовкин Механюку. — Все, что было.
— Ой! — воскликнул Механюк.
— Что, не то?!
— Как раз то, что нужно!!! — запрыгал на одной ножке Механюк. — Какой же ты молодец!
— Потому что я в доспехах?
— Потому что ты умница!!!
Механюк взялся за дело. Для начала он принялся посвистывать. Потом подобрал около Канючкиной лампы прекрасный проволочный пояс с доспехов Кладовкина.
— Вот. Опять мое! — недовольно забурчал Кладовкин.
— Ты что?! Это же для Канючки! — напомнил Механюк.
И хоть Кладовкин мысленно подсчитал несметные сокровища, доставшиеся Канючке, он
Он промолчал даже тогда, когда Механюк, размотавший пояс, поднял и утащил упавший серенький клинок.
«Подумаешь, — утешал себя Трезор, — не такой уж он и ценный».
Механюк тем временем примотал проволокой клинок к лампочке и воткнул ее на этой серенькой ножке прямо в апельсин.
— Вон у тебя сколько лишней проволоки осталось, — забрюзжал прижимистый Кладовкин, — я вполне могу ею подпоясаться. Если живот втяну!
— Как ты доспехи втянешь, железная ты голова? — с усмешкой спросил Трезора ученый друг.
— А я под доспехами подпояшусь, — упорствовал любитель ценных металлов, — мне есть что придерживать! — И Кладовкин потрогал, на месте ли медное колесо для выкупа.
— А что у тебя еще есть? — деловито спросил Механюк.
— Штаны! — выпалил Кладовкин и покраснел.
Врать он не любил. А штанов у него после встречи с липким змеем считай что и не было.
— А-а-а, — разочарованно протянул Механюк.
У него, как у большинства ученых, ничего не было, — кроме штанов, так что мысль его опять вернулась к науке.
— Ладно, обойдемся тем, что есть у меня, — кивнул он.
— А раньше было у меня, — с горечью прошептал Кладовкин.
Механюк воткнул свободный кончик проволоки в другой бок апельсина и задумчиво воззрился на странную конструкцию.
Ничего не происходило.
— Лампочке апельсин не нравится? — забеспокоился Кладовкин. Ему была неприятна мысль о том, что привередливой лампочке могло прийтись не по вкусу хоть одно из его сокровищ.
Сначала было темно-претемно, а потом волоски в лампочке начали потихоньку светиться!
Механюк закричал:
— Эврика!
А Кладовкин пробормотал:
— Губа не дура у этой лампочки!
— Теперь Канючке будет не страшно, — зевая, сказал Механюк.
— И светло, — добавил Кладовкин, зевая.
Светло стало не только Канючке, светло стало всем: над чужой черной-пречерной столешницей наступило утро. Но друзья этого не заметили: Механюк, Кладовкин и Канючка заснули. Только Механюк и Кладовкин заснули как настоящие мужчины: на свежем воздухе, в одежде и доспехах. А Канючка заснула, как настоящая принцесса: на куче простыней и в короне.