Весь в отца
Шрифт:
Собрали килограмма по два. Хотели было уже передохнуть немного, вдруг слышат грохот в стороне.
— Ой! Это что за новости ещё! — говорит встревоженно Виктор. — Я терпеть не могу грозы! Ходу, ребята, к дому!
Глянули ребята на небо, а его всего тучами заволокло. Не понять, с какой стороны и солнце-то было.
— Вот тебе на! — встревожился Виктор и ребят затормошил. — Да что вы расселись. Сейчас ливень начнётся. Пашка, Гошка, вставайте!
— Так сразу и побежали! — огрызнулся Пашка. — Пускай мочит. Не сахарные! Тут ягод вон ещё сколько…
А
Между тем дождь и впрямь над лесом собрался. Молнии начали сверкать. Одна такая зажглась, что всю округу осветила. Прожгла зелёными зигзагами потемневшее небо, и сразу всё притихло вокруг: ни птичьих голосов не слышно, ни жужжанья шмелей. Помолчало так секунду-другую, а потом как ахнет громина, да такой злющий, с треском, словно землю расколол.
Виктор на траву повалился.
— Ой, — кричит, — боюсь я! Убьёт, честное слово! Несчастье какое! Спрятаться негде!
— Лезь под ёлочку, — советует Гошка. — Под маленькую не опасно. И не замочит там. Видишь, какая у неё хвоя частая.
— Ну тебя с твоими ёлочками! — негодует Виктор. — Не дождь страшен, а молнии. Вот как трахнет по макушке…
— Дурень какой! Говорят же тебе, что под маленькой не опасно.
А Пашка тем временем кусты малины от ягод очищает да и говорит, как бы невзначай:
— Молнии каждую минуту на всём земном шаре убивают шесть человек. Я в старом календаре читал…
От этих слов Виктору совсем не по себе стало… Прикорнул он за мшистым бугорком и со страхом на небо поглядывает.
Дождь начался, вначале редкий, а потом припустил. Трудно стало малину собирать: ягода намокла, скользит в руках.
Пашка даже плюнул с досады:
— Вот незадача!
Но делать нечего. Видно, не переждёшь. Надо домой идти. Только где дом? В какой стороне? Вот вопрос. Собирав ягоду, крутились ребята в лесу и ориентировку утратили. Где север, где юг, — не поймёшь: солнца-то нет.
— Ерунда! — отрезал Пашка. — Я этот лес лучше школьного двора знаю. Айда за мной!
Тронулись в обратный путь. А дождь не утихает, — наоборот, силу начинает набирать. Идти по лесу трудно: от каждого прикосновения к листве да к кустарникам словно из-под душа водой брызжет. Уже час ребята идут, а лес всё гуще становится, и конца ему не видно. Завалы да ямы какие-то пошли, всюду бурелом.
Виктор и так на каждом шагу спотыкался, охал да вздыхал, а тут и совсем раскис, заскулил:
— Ой, чувствую я, погибнем мы… В джунгли какие-то зашли. Что делать-то, что делать?
Два раза он корзинку ронял, все ягоды свои порастерял. Да и собирать не стал — не до того ему!
А Пашка всё бодрился:
— Ерунда! Не маленькие! С препятствиями-то даже интересней! За мной, ребята! Прибавь ходу! Сейчас на дорожку выйдем.
А дорожки нет как нет.
Начал Пашка ребят без толку то направо, то налево водить. Бросается из стороны в сторону, нервничает, злится уже:
— Безобразие какое! Будет ли конец когда-нибудь этой лесной глуши!..
Только Гошка, «хитрый ёжик», ни слова не говорит, знай посвистывает, будто ему и усталость и непогода — всё нипочём. Выдержанный паренёк был, стойкий.
Шли так без малого ещё час. Видят, дело плохо. Завёл их незадачливый проводник в какие-то глухие дебри.
Виктор чуть не плачет:
— Вот заплутали… Погибнем теперь. Хищные звери нападут… Это вы оба виноваты — накаркали, как вороны, про рысей да медведей.
Пашка в другой бы раз обругал его, а то и подзатыльника дал, а тут уж молчит. Оглядывается по сторонам, плечами пожимает — что, дескать, за места такие нехоженые, незнакомые?
— Что ж, — говорит, — я не спорю: виноват, с пути сбился. Сам не знаю, куда теперь идти!..
Услышав это признание, Виктор повалился на хлюпающую, мокрую кочку и начал хныкать:
— Зачем только пошёл я на свою погибель… Как спастись? Ой, как спастись-то теперь?!
— Да замолчи ты, мокрая курица! — рассердился Пашка. — Перестань выть сейчас же, а то я тебе врежу по затылку!
— «Врежу, врежу!» — плача передразнил его Виктор. — Полез в проводники, чучело! Всегда вперёд лезешь: «Я да я!» Нахал! Надо было Ёжика проводником пустить. Он умный!
— Нет, я тебя, верно, поколочу! — крикнул выведенный из терпения Пашка. Он уже взял в руки мокрую корягу, но Гошка его остановил:
— Спокойно, ребята! Я берусь вывести из леса. Только чур — не сбивать меня и друг друга не травить.
Присел Ёжик на мокрый, чавкающий мох, снял с головы промокшую кепку, потёр в задумчивости свой рыжий затылок и говорит:
— У меня в корзине есть еда. Разделите её поровну на троих. А я пока всё обмозгую, что к чему…
Пашка и Виктор послушно занялись делёжкой.
Подкрепились ребята, «заморили червячка». Сидят усталые, мокрые и грязные и на Гошку с надеждой смотрят.
А Гошка прожевал последний сухарик и неторопливо говорит:
— Значит, так: шоссейная дорога проходит с севера на юг. Наш посёлок находится на востоке. Это ясно. Требуется определить: где тут юг, где север. Давайте компас искать.
Виктор обрадовался:
— А ты компас взял… Вот молодчина!
— Нет, — говорит Гошка. — Вы же уверяли, что всё тут вокруг леса знаете, я вам доверился и компаса не взял. Да это ничего. Не беда. Мы его здесь в лесу живо найдём…
— Как так? — спрашивает удивлённо Виктор.
— А вот так… — говорит Гошка. — Вставай поживей да осмотри хорошенько вон эту группу ёлок: с какой стороны стволов мох гуще, где у ёлок да у сосен ветви полновесней — куда они глядят, в какую сторону. Я здесь на месте стоять буду. Вернёшься — доложишь мне, что обнаружил. А ты, — обратился он к Пашке, — поищи тут рядышком около нас, нет ли муравейников. Как найдёшь, покричи меня — я приду.