Вещь. Империя Терон
Шрифт:
Но Нальяс поднял руки, безропотно позволил своим сослуживцам надеть на него блокирующие магию браслеты и не пытался прекословить. Фарсим надеялся увидеть на лице опального соперника злость, услышать оскорбления или обещания поквитаться. Все это убедило бы мага в собственной правоте. Но печаль, безошибочно читающаяся в глазах молодого эльфа, могла соперничать по силе лишь с обреченностью, сквозившей в каждом движении. Он выглядел так, будто потерял последнюю надежду. От этого Фарсима била мелкая дрожь. Кем он уж точно себя не чувствовал, так это победителем.
Нальяс медленно прошел
Тот расправил плечи и постарался хотя бы выглядеть победителем, даже если не ощущал себя таковым. Нальяс немного осуждающе покачал головой и скрылся за поворотом.
Фарсиму казалось странным, что все присутствовавшие считали арестованного вздорным, наглым выскочкой, слишком много возомнившим о себе.
— Сильный дар не наделяет мудростью, — посетовал один из руководителей гильдии магов. — Жаль, что такому талантливому эльфу слава ударила в голову. Вот и возомнил о себе.
— До ритуала посидит под замком, — отрезал император. — Чтобы его нелепые идеи не помешали нам. Потом будем разбираться. Сейчас на него нет времени.
Фарсим соглашался, кивал. Поднявшаяся сильная тревога постепенно исчезала, сметенная словами сочувствия и заверениями, что у каждого великого начинания или открытия есть сумасшедшие противники.
— Если бы наши предки прислушивались к разным закостенелым личностям, в мире до сих пор не было бы ни артефактов, ни эликсиров! — возмущался главный императорских алхимик. — Не слушайте никого, господин Фарсим! Делайте, что должны, что считаете правильным!
Прижимая к груди золотой диск, Фарсим ворочался в постели, вспоминал эти разговоры. После ареста стража прошло уже больше суток, а выражение лица Нальяса не шло у мага из головы. Молодой эльф явно переживал не о том, что попался, и точно не из-за того, что предстал перед императором и собратьями по гильдии в неприглядном свете. Перестать думать о Нальясе Фарсим не мог, как ни старался. Даже ласковая поверхность золотого диска не успокаивала, не помогала заснуть.?Провалявшись в тишине не меньше часа, эльф решительно поднялся, вернул диск в центр защищенного пространства и подошел к зеркалу. Явиться среди ночи к побежденному и даже арестованному противнику следовало в наилучшем виде с улыбкой истинного триумфатора. Приведя себя в порядок, Фарсим улыбнулся своему отражению. Получившаяся нервная гримаса вряд ли могла убедить Нальяса в превосходстве старшего, но Фарсим, в конечном счете, из-за этого не огорчался. Он шел не самоутверждаться, а поговорить.
Тюрьма располагалась в дальнем крыле замка в подвале. Окон не было, да они и не помогли бы — если спуститься на два десятка локтей под землю, света не будет. У Фарсима, до того дрожавшего от напряжения, зуб на зуб не попадал от холода. Ему было очень не по себе. Предстоящий разговор беспокоил, идея пообщаться с наглым выскочкой казалась все более глупой, окончательно настроение портили черепа и кости, вделанные в стены. Пустые глазницы следили
Охранники, оставшиеся наверху, предупредили, что у самой камеры никого не будет. Зачем мерзнуть, если дверь заперта на два замка и засов, а преступник прикован к стене мешающими колдовать цепями? Пробираясь по сумрачному коридору, Фарсим сжимал в руке тяжелые старые ключи и от всей души надеялся, что тюремщики не перестарались с наказанием и снабдили арестованного одеялом и теплой одеждой. Магу не хотелось превращать в настоящего врага недоброжелателя, который просто по молодости не понимал идеальности гениального замысла.
Металлические заклепки тяжелой двери хищно поблескивали в свете масляной лампы. Фарсим с опаской заглянул в камеру через окошечко и с облегчением выдохнул — охранники позаботились об удобстве арестованного. Нальяс спал на постели, под толстым одеялом и даже не в абсолютной темноте. Пока Фарсим раздумывал, не стоит ли ему постучать, молодой маг повернулся во сне. Цепи противно звякнули, скрипнули кольца в стене. Нальяс проснулся, резко сел на постели, одна из вмурованных в стену голов противно захихикала, другая обозвала арестованного дураком.
Фарсим решил, что правильно постучать. Нальяс повернулся к двери, изумленно вскинул брови, молча кивнул. Фарсим суетливо отодвинул засов, занялся неподатливыми замками. Разволновался невообразимо. Ругая себя за трясущиеся руки, повторял, что это он хозяин положения. Он, а не какой-то там выскочка! Справившись с дверью, Фарсим оставил ее распахнутой. Замковая тюрьма произвела на него такое гнетущее впечатление, что маг нуждался в подтверждении, что может свободно выйти в любой момент. Ему прежде не доводилось бывать в камерах, и он надеялся, этим случаем знакомство с тюрьмами закончится.
Нальяс сел на постели, свесил ноги. Тревожно зазвенели цепи, прикрепленные к широким кожаным браслетам на лодыжках и запястьях молодого эльфа. Этот звук нагонял беспросветную тоску, такую щемящую, что слезы наворачивались. Один череп презрительно буркнул:
— Неудачник! Ничего в жизни не добился!
— Прекратить! — выпалил в сердцах Фарсим.
— Они не могут, — покачал головой Нальяс. — Они зачарованы так, чтобы постепенно сломать волю, подавить. Если заключение долговременное, могут свести с ума. Их, судя по всему, давно не отлаживали и точно не подгоняли под меня. Так что они выполняют базовую задачу угнетения.
— Откуда вы знаете? И как определили свойства? Вы ведь сейчас неспособны провести анализ, — полюбопытствовал Фарсим.
Он вдруг сообразил, что ни разу не разговаривал с единственным своим противником. Это открытие эльфа удивило, он даже подумал, что если бы раньше провел с юношей разъяснительную беседу, то их противостояние не зашло бы так далеко. Отчасти поэтому Фарсим старался быть дружелюбным.
На Нальяса, казалось, мирный тон собеседника не оказывал положительного воздействия.