Веселая поганка
Шрифт:
У меня даже голова закружилась от столь сложных конструкций.
«Да-аа, нелегко быть президентом компании,» — подумала я, поудобней располагаясь в кресле и закидывая ногу на ногу.
— Ты что это, Мама, тут располагаешься? — забеспокоилась Тамарка. — Я же сказала тебе: иди в кафе. Господин Гургенов вот-вот будет.
— И пускай будет, — невозмутимо ответила я. — Всегда рада приятным людям.
— Так радуйся, пожалуйста, им где-нибудь, а не в моем кабинете. Ты что, Мама, нацелилась загубить мой проект на корню?
— Ой, Тома,
— Почему — как курица? — растерялась Тамарка.
— Потому что на кошку ты не тянешь уже, уже шерсть не та, повылезла и слишком на перья смахивает, — пояснила я и тут же подбодрила приунывшую подругу: — Но дело не в этом. С чего переполох, не пойму. Я же тебе не конкурентка, ты же с детства меня убеждаешь, что я уродина, и я не возражаю. Да мне и не до твоего Гургенова. У меня есть мужчина получше, аж целый американец, и у нас уже страшенный роман.
Тамарка всплеснула руками:
— Какой роман, Мама?! Когда я видела тебя последний раз, (а это было вчера в полдень) ты собиралась в ресторан и выглядела женщиной вполне замужней, скромно подумывающей о любовнике.
— Знаешь сама, как обманчива бывает внешность — и вчера уже я не была замужней. К тому же, все внезапно произошло. Сама не собиралась идти на роман, но не успели мы с ним познакомиться, как в тот же миг закипели такие страсти: мы раз десять уже поругались, но судя по всему жить не можем друг без друга. Его тянет ко мне, меня к нему. Вот только что со скандалом с ним рассталась, а сердце уже просится назад. Думаю, с американцем происходит то же.
Тамарка, явно ничего не понимая, тупо смотрела на меня, молчала и хлопала глазами.
«Вот что с ней случилось? — удручаясь, подумала я. — А ведь раньше понимала меня с полуслова, все ловила на лету.»
— Мама, — наконец нашла слова Тамарка. — Ты же недавно звонила мне, кричала что гибнешь, что не можешь выйти из какой-то квартиры. А-ааа! — вдруг вспомнила она. — Ты же про гомиков каких-то кричала! Он что, гомик?
— Боже упаси! — отшатнулась я. — Хотя…
В голове мелькнула картина прошедшей ночи: я в его объятиях, и его полное равнодушие ко мне…
Но не рассказывать же об этом Тамарке? Зачем доставлять ей лишнюю радость? К тому же нельзя так сразу осуждать мужчину за благородство и прекрасное воспитание. Мой американец не из тех, которые к незнакомым женщинам пристают… поспешно. Времена же опасные какие. Век не тот, и в мире свирепствует СПИД.
— Что — хотя? — насторожилась Тамарка. — Почему ты сказала «хотя»?
— Просто уверена, что он шпион. Агент ЦРУ, — желая ее шокировать, выпалила я.
— Ах, вот что, — облегченно вздохнула она. — И почему ты так думаешь?
— Боже, какая ты любопытная. Лучше пораскинь умом как мне помочь, — посоветовала я.
— А что с тобой? — безразлично поинтересовалась Тамарка.
— Умудрилась вляпаться
Тамарка сразу на дыбы:
— Только не вздумай, Мама, вмешивать господина Гергенова в свои дела. Он никакой не мафиоза, а напротив: очень солидный человек.
— Хоть буду знать, кто расположился напротив мафиоз, — без внутреннего удовлетворения отметила я и тут же психанула: — Черт, что ж мне пропадать теперь?
— Почему — пропадать? Женьке своему расскажи. Слава богу, муж твой работает в такой фирме, что хоть «братва», хоть гомики — все ему не проблема. Я сама неоднократно к нему за помощью обращалась.
— Женька в командировке, — неохотно сообщила я. — И вообще, здесь очень темное дело. Эх, жаль, Тома, ты не хочешь, чтобы я с Гургеновым поговорила. В прошлый раз мы с ним подружились.
— И он так поспешно отсюда ушел, что проект мой повис в воздухе. Нет, Мама, к Гургенову я тебя не допущу. О каком проекте после этого сможет идти речь? И что он обо мне подумает, пообщавшись с тобой?
— Подумает, что ты умная, образованная женщина, не чуждая юмора, как и я. Здесь он ошибется, конечно, но я тебя закладывать не стану.
Тамарка потемнела лицом, а я, выражая восторг и упоение, закатила глаза и с чувством воскликнула:
— В прошлый раз мы так мило с ним побеседовали, пока ты разбиралась со своими факсограммами. Этот Гургенов! Он был полон интереса, я изложила ему ряд взглядов на жизнь.
— Ряд взглядов? — побледнела Тамарка.
— Да, много, много взглядов, и все мои. Я ему изложила, он остался доволен. Думаю, он не откажет мне, если обращусь к нему с просьбой. Дело мое дрянь! Уверена, ситуация обратится позволяет, тем более, что Женьки нет. Пока он вернется, меня уж и скинут: или с крыши или с моста.
Тамарка решительно запротестовала:
— Нет, Мама, нет! Не вздумай обращаться к Гургенову, и что там такого с тобой страшного могло случиться, чтобы не справилась я сама?
— Ой, не знаю, Тома, не знаю, — сокрушенно качая головой, призналась я. — Все могло случиться. Даже не представляю кто бегает за мной и с какой целью. Вот только послушай…
И я собралась уже подробно рассказать о своих злоключениях, но в кабинет беспардонно вломился референт — слизняк и мальчишка — и с пафосом величайших вершений сообщил, что к нам приехал господин Гургенов. То есть, к ним, а точнее к Тамарке. Удостоил и одарил своим вниманием.
Я едва успела мысленно этого Гургенова обругать, как он и сам пожаловал со всей своей свитой — в Тамаркином кабинете, размерами смахивающем на футбольное поле, сразу стало тесно. А тут еще и Тамаркина свита набежала — собралась целая толпа. Все любезность и доброжелательность источали. Только я и Гургенов вели себя естественно, к нему я сразу и обратилась, расталкивая остальных.