Веселая поганка
Шрифт:
— Полагаете я овощами наемся? И потом, мне надо заехать домой, переодеться, привести себя в порядок. Неужели вы думаете, что я буду ходить в этой немодной куртке и в брюках с чужой … не буду говорить с чего. Нет уж, давайте зарулим ко мне. Баба Рая угостит вас чем— нибудь посущественней, чем только овощи.
— Баба Рая — это кто?
— Это член моей семьи, няня моему ребенку и сатрап мне, но к посторонним она сущий ангел. Увидите сами.
Он явно не хотел знакомиться с бабой Раей, но все же согласился:
— Хорошо,
— А чем мы будем заниматься в том городе? — поинтересовалась я.
— Я полезу в подвал, а вы останетесь наверху. Я все понял: нам нельзя идти вместе, у вас карма плохая. Вы притягиваете к себе беду.
— А вы, значит, не притягиваете, — рассердилась я. — Будто меня первой с моста кидали. Не будь вас, не было бы у меня неприятностей.
— Этих не было бы, были бы другие, — возразил американец. — Вы ищете приключений и находите их…
— Да-да, уже поняла, — нетерпеливо перебила я. — Бог выполняет это мое желание, но раз вы собираетесь лезть в подвал, так и нечего спешить. Если мы рано приедем, то как вы туда полезете? Среди бела дня?
— Пусть вас это не волнует. В этот подвал я забирался и утром. Ночью залезать в подвал удобней, но, как выяснилось, делать там нечего. Днем же больше шансов услышать что-нибудь, потому что «братаны» уж точно там будут. Кстати, объясните мне, пожалуйста, почему вы их так называете? Их сообщество — это братство?
— Не братство, а братва, они сами так себя называют, так что спрашивайте не у меня, — буркнула я, протягивая руку за бутербродами.
— Вы решили не дожидаться, пока вас покормит баба Рая? — удивился монах.
— Я решила, что к бабе Рае не стоит ехать вообще. Раз вы говорите, что днем можно что-то подслушать, дорога каждая минута.
— А как же одежда?
— Ради сына готова поступиться даже модой, — гордо заявила я.
Американец добрым взглядом выразил мне свое уважение. С этим уважением я Москву и покинула.
В дороге американец повел себя как всегда неприлично: вытащил свой мешочек и давай молится. А чем же должна заниматься я? Умирать от скуки?
— Можете вы хоть чем-то даму развлечь? — не скрывая раздражения, спросила я.
Он пожал плечами и ответил:
— В принципе, наверное, могу, но не ставлю перед собой такой задачи.
«Ответ прозвучал нагло,» — мысленно отметила я, делая выводы, что совсем он недрессированный, этот американец.
— Неужели вы можете говорить и думать только о Боге? — изумляясь, воскликнула я.
— Могу я все, но стремлюсь лишь к тому, что доставляет мне наслаждение.
— К этому и я стремлюсь, хоть и не монахиня, так в чем же разница между нами?
— В том, что я осознал назначение своей души, а вы нет, потому и страдаете.
Мне стало обидно:
— Я страдаю? Только и делаю, что наслаждаюсь буквально всем: едой, мужчинами, подругами, зрелищами и даже шляпками. Ум мой постоянно находится в поиске чем бы насладиться еще.
Монах усмехнулся, с удовлетворением кивнул и согласился:
— Да, вы во власти кармы, неизбежно ведущей вас к Высшей Истине: наслаждение души только в чистом и преданном служении Верховной Личности Господа. Все остальное — иллюзия, а в ней падение. Когда-нибудь ценой многократных рождений вы придете к этой истине, пока же майя завлекает вас в сети материальных наслаждений.
— Кто она, ваша майя? Вы столько уже говорите о ней, а я не знаю.
— Майя — низшая, иллюзорная энергия Верховного Господа, которая правит материальным миром. Майя — это забвение своих вечных отношений с Верховной Личностью Господа. Майя запутывает нас чередой материальных желаний, заставляя нарабатывать карму, и уводит от Духовного Царства, заставляет умирать и рождаться, вместо того, чтобы жить вечно.
— Зачем же нам горе такое? Зачем же майя эта послана Господом нам? — удивилась я, памятуя о прошлой речи монаха, где он расписывал доброту Господа.
— Майя призванна воспитывать падшие в этот материальный мир души. Она многообразна в своих проявлениях, она дает массу соблазнов с одной лишь целью: не дать попробовать того, чему нет равного: наслаждения истинного служения Господу. Раз вкусив наслаждения истинного служения Верховной Личности Господа, человек откажется от всего материального и не пожелает расставаться с Духовным Царством, но вкусить этого он может лишь очистившись от скверны желаний, уводящих его от Абсолютной Истины.
Тут уж я никак не могла промолчать:
— Разве дело только в желаниях? Можно подумать, что мы приходим в благоустроенный мир. Приходится изрядно поработать, прежде чем вкусишь хоть чего-нибудь, не говоря уже о наслаждениях.
— И все же желание движет людьми — желание наслаждений. В материальном мире люди живут в погоне за миражом, ищут счастье, а находят нищету, голод, холод, предательство близких, болезни, душевные страдания и смерть. Короткий миг наслаждения в этом мире достается страшной ценой труда и страданий, в Духовном же Царстве Господа наслаждение длится вечно и нет здесь такого удовольствия с которым это наслаждение можно сравнить.
— Да что вы говорите? — изумилась я. — Там что, действительно такой кайф?
— Невыразимый, — заверил монах.
Я разволновалась, как же так, где-то есть вполне доступный кайф, а я даже и не попробовала.
— Послушайте, — воскликнула я, — но неужели нет другого пути? Неужели обязательно надо отказываться от этой жизни? Отказываться от еды, секса и шляпок? По— другому испытать этот кайф нельзя?
Монах, горестно качая головой, ответил:
— Этот материальный мир для того и существует, чтобы падшая личность путем приобретения опыта через страдания очистилась и вернулась в Духовный Мир для преданного служения Господу и наслаждения.