Веселие Руси. XX век
Шрифт:
Проблема «война и алкоголь» родила и продолжает рождать своеобразный фронтовой фольклор. В нем, в частности, находится место для юмористического взгляда на боевые солдатские будни: «Один ветеран-фронтовик рассказал в Калининграде любопытную историю. В канун нового, 1943, года штрафной роте, где он служил, выдали для согрева по 100 граммов водки. – Лучше бы не давали, – вздохнул фронтовик, – потому что действительно стало и теплее, и на душе веселее. Да еще Новый год! «А не послать ли нам гонца?» – задумался командир, переглянувшись со своими отчаянными солдатами. И послали. Бывшего вора-рецидивиста. Тот умудрился незаметно для немцев (окопы которых были в сотне метров перед позициями штрафроты) по снегу добраться до фашистской траншеи и вбить в бруствер колышек с зарубкой для веревки. Получилось что-то вроде блока. Когда гонец вернулся, к веревке привязали валенок и фанерную дощечку с надписью: «Мы вам валенки, вы нам – шнапс». Через колышек-блок с помощью веревки отправили посылку немцам и стали ждать.
И тут, как предписывал план партполитработы, штрафников пришел поздравлять с Новым годом высокопоставленный генерал. От увиденной картины он обомлел. Пьяные, разрумянившиеся штрафники спали вповалку на дне окопов – в ботинках с обмотками. В тридцатиградусный мороз! Перегарный дух плыл над траншеей… Речь генерала была короткой и эмоциональной. Немедленный расстрел изменникам Родины, вступившим в сговор с врагом, был самой слабой угрозой. Переведя дух после нескольких связок матюгов, генерал чуть успокоился и сказал: «Мне еще поздравлять ваших соседей справа. У вас есть полчаса, чтоб вернуть валенки». – И генерал, посмотрев на часы, со свитой удалился. Отчаянные бывшие бандиты с невыветрившимся хмелем в головах молча, без криков «ура» пошли на немцев. Без единого выстрела, с ножами в руках заняли окопы врага, некоторых прирезали, остальным набили морды и обезоружили. Забрали валенки, оставшийся шнапс, опохмелились и вскоре задорно стояли в строю перед генералом, сбивая его с ног ветром перегара. «Вот теперь я вижу перед собой настоящих бойцов Красной Армии!» – начал поздравительную плановую новогоднюю речь начальник» [666] .
666
Тютюнник С. Война и водка. Градус «боевых» потерь // Донбасс. 2000. 10 февраля. № 26.
Между тем, война ежедневно давала примеры как мужества и героизма, так и величайшего сострадания. Своеобразным образом водка вмешивалась в формирование на войне так называемого «образа врага» – неотъемлемой части «психологии комбатанта». В каких-то случаях она могла его смягчить или затуманить, в других – вызывала большее озлобление по отношению к захватчикам. В эпизодах, связанных с «наркомовскими 100 граммами», отражаются и эти важнейшие стороны жизни людей на фронте. В 1999–2000 годах в русскоязычной монреальской газете «Место встречи» печатались воспоминания Надежды Матвеевны Оцеп. Двадцатилетней девчонкой, только что получившей диплом врача, она ушла на фронт и прошла всю войну с медсанбатами и полевыми госпиталями. В Канаде много русских, и эти воспоминания читали взахлеб, передавали из рук в руки, дошли они и до Москвы. Вот какой эпизод из жизни фронтового госпиталя, в частности, описывает Н.М. Оцеп: «Продвижение по белорусской земле не было триумфальным шествием. Бои шли тяжелые, но настроение было боевое, вера в победу незыблемая. Все менялось. Навстречу нам шли немецкие военнопленные, таща на себе грязные, рваные тяжелые шинели, набухшие от сырости, с трудом передвигая по грязи отяжелевшие, отекшие, натруженные, а позднее обмороженные ноги. Измученные, изможденные, обросшие щетиной лица, безнадежность, безразличие и тоска во взгляде, грязные повязки со следами крови – все это вызывало у нас, медиков, не столько ненависть, сколько жалость к страдающим людям. Вспоминается такой случай. Среди наших раненых оказался совсем юный немецкий летчик, катапультировавшийся со сбитого горящего самолета. У него были множественные тяжелые ожоги ног и рук. Ни есть, ни передвигаться самостоятельно он не мог. Раненые бойцы, еще ошалевшие, не остывшие от возбуждения боя и подогретые 100 граммами «наркомовской» водки, встретили немца «в штыки», и только вмешательство военных фельдшеров остудило накалявшиеся страсти и предотвратило возможную беду. Мы долго не выходили из операционной палатки, а когда вышли, увидели незабываемую картину – раненые кормили (!) летчика супом и говорили какие-то успокаивающие слова. Ненависть сменилась жалостью» [667] .
667
Знание – сила. 2001. № 6.
Разумеется, далеко не все на войне пользовались «универсальным средством» поднятия боевого духа, снятия стресса и усталости. Находились и убежденные трезвенники. Вспоминает режиссер Григорий Чухрай: «Нам в десанте давали эти пресловутые «сто грамм», но я их не пил, а отдавал своим друзьям. Однажды в самом начале войны мы крепко выпили, и из-за этого были большие потери. Тогда я и дал себе зарок не пить до конца войны. Было несколько отступлений – вынужденно-необходимых… Те, кто придумал эти сто грамм «для храбрости», ссылались на авторитетное мнение медиков: водка снимает стресс. Кстати, на войне ведь почти никто не болел, хотя и спали на снегу, и лазили по болотам. Нервы были на таком взводе, что не брала никакая хворь. Все само проходило. Обходились и без ста грамм. Все мы были молоды и воевали за правое дело. А когда человек ощущает свою правоту, у него совсем другие рефлексы и отношение к происходящему. Запрет на спиртное был снят мной в День Победы. Этот самый радостный и незабываемый день я встретил на австрийской границе» [668] .
668
Бабиченко Д., Сидоров Н. Указ. соч.
А вот что говорит еще один ветеран войны артист Евгений Весник: «Говорить о ста граммах в связи с шестидесятилетием начала Великой Отечественной войны как-то несолидно. Любой фронтовик, действительно воевавший на передовой, в лучшем случае улыбнется. Я был «на передке» вместе с пехотой, а вообще воевал в артиллерии с 1942 года. Мои военные воспоминания не связаны с «водочной темой». Какие уж тут байки – это было трагическое явление. И счет шел не на граммы, а, скорее, на литры. Утром привозили водку с расчетом на, условно говоря, сто бойцов, а к вечеру их оставалось, дай бог, восемьдесят. И так каждый день! Кончалось все тем, что вместо положенных ста выпивалось граммов по четыреста-пятьсот» [669] .
669
Там же.
Принято считать, что водка поднимала боеспособность и способствовала таким образом большей «неуязвимости» воина в бою. Одним из традиционных и широко распространенных мифов об алкоголе является представление, будто он «хранит» человека в ситуациях, в которых трезвый практически не имеет шансов на выживание. Война являлась своеобразной проверкой действенности этого мифа в условиях смертельных боев с врагом. Вот что пишет по этому поводу режиссер Петр Тодоровс – кий: «В связи с фронтовыми ста граммами мне вспоминается встреча Нового 1945 года. Мы стояли в обороне в лесу на Висле. 31 декабря выбрали елочку и принарядили ее, чем могли: повесили свои пистолеты, несколько банок консервов. В двенадцать часов встали вокруг елки со спиртом, налитым в металлические кружки. На Новый год и пошли наши сто грамм. Вообще выдавали их только перед самой атакой. Старшина шел по траншее с ведром и кружкой, и те, кто хотел, наливали себе.
Те, кто был постарше и поопытнее, отказывались. Молодые и необстрелянные пили. Они-то в первую очередь и погибали. «Старики» знали, что от водки добра ждать не приходится. А молодым после ста грамм море было по колено – выскакивали из окопа прямо под пули. После одного-двух ранений такая «удаль» обычно проходила.
Второй случай был 2 мая 1945 года. Наша 47-я армия участвовала во взятии Берлина. 1 мая нам уже казалось, что все заканчивается. В ночь на 2-е хорошо мы погуляли и легли спать. Утром, часов в семь, разбудили нас выстрелы. Пробуждение было тяжелым. Помню, выглянул я из окна дома, где мы расположились, и увидел, что по улице идут колонны немцев. Это была знаменитая история. 40 тысяч немцев пытались прорваться к американцам, которые в то время уже стояли на Эльбе. Мы стали прямо из окон бросать гранаты. Решили уже, что дело плохо. Тут подоспела наша авиация – штурмовики начали сверху рассеивать эти колонны, а нам дали команду спрятаться в подвал.
Война для нас кончилась только 8 мая, когда мы с тяжелыми боями вышли на Эльбу. Особенно ожесточенное сопротивление немцы оказывали перед самой рекой. Как раз на нашем участке был мост, через который они до последнего переправлялись к нашим союзникам. И вот наконец все было кончено, и наступила оглушительная тишина. Тут уж в ход пошло все, что было под рукой, – и «фронтовые», и самогон, и немецкая водка…» [670]
670
Там же.
Были в истории водки на войне и совершенно другие страницы. Во все времена, мирные и военные, неумеренно употребляемый алкоголь порождает правонарушения и различные формы антисоциального и преступного поведения. Великая Отечественная война не являлась в этом смысле исключением. Здесь, однако, надо различать реальную преступность, особенно тяжелую и насильственную, которая нарушала воинскую дисциплину и, тем самым, угрожала обороноспособности, и – с другой стороны – проявления репрессивной практики режима по отношению к военнослужащим. Зачастую в военной обстановке люди иначе оценивали себя и государство, забывая, что они, по мнению вождя, всего лишь винтики могучей государственной машины. Неслучайно считается, что в условиях войны у фронтовиков оживало чувство гражданственности, переосмысливалась роль простого человека в обществе и государстве. Иногда под влиянием алкоголя, когда страх перед репрессивным механизмом совсем или почти совсем исчезал, бойцы и командиры вели себя так, как будто имели дело не со сталинским режимом, а с «обычным» государством, которое не может, не имеет права жестоко и, возможно, несправедливо карать своих защитников. Как правило, расплата за подобные иллюзии была безжалостной.
«Пьяная» преступность военнослужащих во фронтовой и прифронтовой зоне являлась серьезной проблемой и немало беспокоила руководство страны. Так, 27 июля 1944 года нарком внутренних дел Л.П. Берия направил на имя И.В. Сталина, В.М. Молотова, А. И. Антонова (Генштаб Красной армии), А.С. Щербакова (ЦК), В.С. Абакумова (ГУК НКО «Смерш») совершенно секретную сводку о преступлениях военнослужащих в июне-июле 1944 года. Немалая часть описанных в сводке преступлений была совершена либо под влиянием алкоголя, либо во имя его. В частности, Берия докладывал о вопиющем по меркам военного времени и сталинского СССР преступлении: «15 июля на станции Знаменка Одесской железной дороги группа пьяных краснофлотцев учинила дебош на рынке. Один из краснофлотцев – Шелохвост – вмешался в действия работников милиции, задержавших двух спекулянтов. Шелохвост был задержан и доставлен в КПЗ.