Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
Шрифт:
Ей с мамой легко договориться об этом. Они договариваются.
– Мам, – говорит Маша, – а можно, я пока конфету съем? Это будет хороший подарок.
– Зачем тебе сейчас есть конфету? – говорит Алена. – Ты еще не ужинала.
– Да просто сладкие слюни хотела попить, – объясняет Маша.
Ну, тут я, конечно, уезжаю в командировку. Это изнурительная длительная командировка – сначала в Сочи, потом в Париж. Все очень непросто. Дети взрослеют и скучают уже по-настоящему. А я повзрослел еще раньше их.
– Ну вот, – говорит Ваня, – куда папа, туда Путин. Куда
– Да нет, – говорит Алена, – все наоборот. Куда Путин, туда папа.
– Да, – соглашается Ваня. – Путин в бассейн – и папа в бассейн. (Этого, между прочим, вообще не было.) Путин на мост – и папа на мост. (А это, кстати, произошло только два дня назад.) Вот так никак они не могут друг без друга. Как иголочка без ниточки.
Алена утверждает, что онемела, когда услышала это поразительной силы сравнение. Она не ожидала такого от четырехлетнего мальчика, пусть это был даже ее собственный сын (то есть, видимо, тем более не ожидала). Она ничего даже толком не ответила.
А продолжение было такое: Маша сама позвонила мне по просьбе Вани. Да, она уже научилась сама звонить по телефону.
– Ваня интересуется: ты привезешь подарок? – спросила она.
– А тебе самой это, можно подумать, неинтересно?
– Можно подумать, интересно, – старается не засмеяться Маша.
– Привезу, – говорю я. – Конечно, привезу.
– А ты откуда привезешь?
– Из Парижа.
– О, тогда костюмчик, – радуется Маша.
Она говорит это, потому что очень давно, когда ей было два с половиной года, я привез ей из Парижа уникальный костюмчик. Уникален он тем, что она носит его до сих пор и он не кажется ей мал. Юбочка с каждым месяцем выглядит все убийственней, а на рукавах жакета есть длинные белые манжеты, которые Алена когда-то догадалась отогнуть, тем более что они не были даже схвачены нитками.
Два дня в Париже я получаю от Маши телефонные звонки (я не удивлюсь, если начну получать эсэмэски) и наконец, не в силах уже больше говорить, что у меня пока нет времени на поиски костюмчика, говорю, что купил. Я таким образом мобилизую себя к тому, чтобы и в самом деле бросить всю эту бессмысленную суету и пойти искать костюмчик.
Но все-таки времени на него не остается. И я еду домой и думаю о том, с какими глазами я переступлю его порог. Правда, очень поздно, и есть надежда, что они заснули. Но они, конечно, не спят. Ваня тоже ждет подарков. У меня есть пара неубедительных сувениров, но у меня нет костюмчика.
Ну да, они не спят. Я искренне ненавижу себя и говорю им, что все хорошо и что костюмчик вот-вот будет.
– Ура! – кричит Маша. – А где он?
– В сумке, – отвечаю я, и мне кажется, что вот в таком состоянии люди стреляются, если они, конечно, порядочные люди. Впрочем, я за свою жизнь могу совершенно не беспокоиться, ибо я, как выяснилось (можно тешить себя иллюзией, что только сейчас), такого рода человеком не являюсь.
– Пап, а сумка-то где? – шепотом спрашивает Маша.
Мне в этом голосе слышится сострадание. Мне кажется, что она уже все поняла и уже жалеет меня, потому что понимает, что мне придется
– Ну, где… – вздыхаю я.
– В Японии? – уточняет Ваня.
– В Японии?! – переспрашиваю я.
– Сумка в Японии? – терпеливо переспрашивает Ваня.
– Почему в Японии? – переспрашиваю и я.
– А в Париже перепутали, и наша сумка с подарками в Японии, – рассказывает Ваня. – У Андрюши тоже так было, когда он с родителями в Париж ездил. Наша сумка в Японии, Маша! Папа, а что такое Япония?
Я рассказываю. Они увлекаются и даже как будто забывают о том, с чего все началось, хоть это и кажется мне невероятным.
Потом они уже засыпают, и Ваня говорит мне сонным голосом:
– Папа, а ты знаешь, что Андрюша потом сумку из Японии получил?
Наутро я еду в ГУМ, иду в небольшой амбициозный детский магазин, выбираю сумку и сгоряча набиваю ее костюмчиками, джемперочками и джинсиками так, что она еле закрывается. Я утешаю себя тем, что я же все-таки в этот раз не соврал. Они же сами все это сказали.
– Какая-то легкая сумочка… – подозрительно шепчет Маша, лихорадочно расстегивая «молнию». – А-а-а!..
«Это наш Кузенька с жиру бесится»
Мы собирались в кино. Дети копошатся безумно долго (имеют право, если подумать). Я в какой-то момент спросил их, конечно, можно ли делать все то же самое, только в два раза быстрее. Потом еще раз спросил. Маша все равно не расслышала и переспросила Ваню, чего я хочу.
– Да ничего, – сказал Ваня. – Да это наш Кузенька с жиру бесится.
По-моему, дело в сказке было так. Жил домовенок Кузя. Его похитила Баба-яга, чтобы у нее жил в доме домовенок. Но она пожалела об этом. Она уже через пару дней готовила ему ватрушки, а он требовал, чтобы это были пирожки, потому что он не любит ватрушки. Ну, он и дальше голосил все время. И когда сорока прилетела как-то к ним, она спросила:
– Это кто у вас орет-то?
– Да это наш Кузенька с жиру бесится, – говорит Баба-яга.
Вот это Ваня и вспомнил.
Мне ничего адекватного вспомнить не удалось.
Потом мы приехали в кинотеатр. До сеанса был еще час. Мы заказали еду. Пока мы ее ждали, Ваня, сидя за соседним столиком, делился с Сашей и Леней последними основными событиями в своей жизни.
– А я вчера съел две пачки конфет, и все конфеты разноцветные! – сообщил он.
– Не может быть! – ахнул Саша.
– Две?! – переспросил Леня.
– Две, – повторил Ваня.
– Маша, это правда? – спросил Саша Машу. Маша подтвердила.
– А откуда Ваня взял две пачки конфет? – спросил Саша Машу.
– А нам папа привез из командировки, – сказала Маша. – Одна пачка моя была, между прочим.
Я понимал, что сейчас творится в душах Саши и Лени. Дело в том, что родители держат этих детей в такой строгости, что они не пьют колу, не едят чипсы (у них, по-моему, аллергия на все вредное) и вообще очень хорошо воспитаны. Они не стали бы есть и этих конфет. Я уверен – ни одной. А уж целую пачку конфет… А уж две… Нет, две пачки конфет – это кошмарный сон Саши и Лени.