Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
Шрифт:
И в третий раз он потребовал, чтобы они все вернулись. И он опять пошел по этим камням, потом остановился и неуверенно сказал Алене:
– Мама, да тут прыгать можно!
– Нет, нельзя.
– Почему? – удивился он.
– Упадешь, – пожала она плечами.
– Ну, если хороший человек, то не упадет, – сказал он.
– Зря ты так думаешь, – заметила она и потом озадаченно передала мне этот разговор.
А мне кажется, он прав. Но ногу подвернуть может.
«Она эту юбку третий день носит!»
Отдых, на мой взгляд, очень легко довести до абсурда. Достаточно отдыхать столько, сколько отдыхали в этом году мои дети. Но им и их маме вся эта ситуация не кажется абсурдной, конечно.
Они говорят, что на это время пришлось очень уж много слишком серьезных переживаний в их жизни. Но было, конечно, и такое, когда каждый день отдыха шел за три.
Так было, когда, например, они поехали кататься на яхте «Питер Пэн». Питер Пэн – это, если кто забыл, враг капитана Крюка, мальчик, который никогда не вырастет.
На яхте вместе с моими детьми и их друзьями, двумя девочками (одна немного младше Маши, другая чуть старше Вани, то есть они одного возраста), плавали люди, которые, увы, давно выросли и даже не стыдились этого.
Это были туристы, которым осточертел остров Тенерифе, и они воспользовались услугами экскурсоводов, ибо не в состоянии были развлечь себя сами, за что и не заслуживали никакого снисхождения со стороны моих детей.
Сами себе эти взрослые люди, я уверен, тоже давно осточертели, иначе они не платили бы по Е70 за сомнительное удовольствие оказаться в компании трех девочек и одного мальчика, которым их мамы и няни пообещали свидание с настоящими китами. Эти дети так ждали этого свидания, что всю дорогу орали (а потом уже просто сипели), показывая пальцами в волны, что это не волны, а спины каких-то морских чудищ, а потом, когда им показалось, что корабль плывет на встречу с китами слишком медленно, попытались скинуть балласт за борт, а балластом оказался, разумеется, самый маленький, то есть Ваня, которого они завернули в скатерть, добытую в ресторане, и уже дотащили до кормы…
В общем, туристы жестоко поплатились за то, что попытались переложить бремя своей анимации на плечи профессионалов. К началу второго часа, когда капитан позвал наших детей, на которых он не мог не обратить пристального внимания, к себе в рубку, туристы валялись, разбросанные по полу как попало с переполненными бумажными пакетами в слабеющих руках. Штормило.
Ваня с Машей, Лизой и Дашей зашли в рубку. Капитан, увидев их, видимо, понял, что очень любит маленьких детей. Это загорелое детство с белыми бровями и такими же белыми волосами, как борода у капитана, и правда внушает чувство великого беспричинного восторга. Восторг капитана, тщательно скрытый им при помощи его бороды и общего мужественного облика, сублимировался в разрешение порулить. Он дал им порулить, вот в чем ужас-то. Это решение принял человек, которому, очевидно, нечего было терять, кроме своей работы. (Я уверен, кстати, что он ее и потерял.) Перед детьми был настоящий штурвал, который, если его покрутить, начинал крутиться. В общем, через минуту весь «Питер Пэн» крутился в океане как уж на сковородке. У туристов не было сил даже на то, чтобы заявить о чувстве своего протеста. Они просто ждали, когда все это кончится.
Потом эти дети увидели китов. И вот тут, рассказывала мне Алена, они завизжали так, как не визжали еще никогда. Мне, когда она это рассказала, стало по-настоящему страшно. Я-то могу, по-моему, представить, что это такое.
Когда я спрашивал Ваню с Машей про эту поездку, они пожимали плечами, и Маша говорила:
– Да, мы там с китами катались. А вот знаешь, как Дашу попугай заклевал!..
В общем, у них в запасе был рассказ про Лора-парк, испанский зоопарк, в котором звери живут, как я понял, в относительной неволе (или, лучше сказать, в относительной свободе). Там было очень много зверей и птиц, просто невероятное какое-то количество, в том числе и игрушечных. Девочки выбрали себе мягких попугаев, а Ваня попросил купить ему зеленую рыбку (он яростный поклонник всего зеленого). Пока он носился с этой рыбкой, не зная, где с ней поплавать, девочки начали весело бить его своими попугаями. Он помрачнел и бросился на них с рыбкой наперевес, в общем, их едва растащили, у девочек попугаев отобрали, а Ване рыбу оставили как средство необходимой самообороны.
И вот пока Ваня приходил в себя, готовясь к новому штурму, Даша увидела на ветке дерева еще две мягкие игрушки, зеленых попугаев с красными хвостами. На них вроде никто не претендовал, и она решила, что у нее все-таки еще есть шанс добить Ваню. Она схватила попугая за хвост и хотела уже как следует отхлестать им мальчика, как вдруг полуметровая игрушка ожила, развернулась и вцепилась Даше в руку.
Если бы Даша сразу отпустила хвост, попугай бы улетел к себе на ветку, да и все. Но Даша, конечно, испугалась и намертво вцепилась в хвост. Птица поняла, что эта девочка (в отличие, видимо, от других, на которых это производило впечатление) безнадежна, и, отпустив Дашину руку, которая чуть не вся ушла в клюв, стала громко звать на помощь. Вот от этого крика Даша наконец пришла в себя и разжала пальцы.
Ваня смотрел на все это со странным хладнокровием.
– А вот знаешь, папа, как я бутерброды пекла!.. – рассказала мне Маша.
Дело в том, что в ресторане Маша полюбила за завтраком плавить сыр на тостах. Самое большое, ни с чем не сравнимое удовольствие ей доставляло мгновение, когда готовый тост сам выскакивает к ней на тарелку. Каждый раз это было событие дня.
Правда, другие туристы не дожидались, пока тост выскочит сам, а брали такие щипчики, которые лежали рядом, и доставали тост этими щипчиками. Это считалось правилом хорошего тона. Маша, по понятным причинам, пренебрегала им. И вот один раз она вернулась к своему столу очень недовольная, можно даже сказать злая. Выяснилось, что за ней в очередь встала девушка, которая, когда увидела, что тост с сыром уже можно снимать, решила помочь маленькой девочке и положила ей в тарелку щипчики. Маша намек поняла и, поскольку ей уже пять с половиной лет, игнорировать его не смогла и достала тост щипчиками. Поэтому она и была теперь такая злая.
– Вот смотри, смотри, – громко сказала она, когда девушка проходила мимо Машиного стола, – вот та, в розовой юбке, щипцы мне дала. Она эту юбку уже третий день, кстати, носит!
Одним таким замечанием можно, мне кажется, уничтожить неприятеля, просто стереть его с лица земли.
Так что я, когда услышал эту историю, понял, что моя девочка еще больше повзрослела на курорте, где день, бывает, и правда идет за три.
«Это не кот. Это зверь!»
У знакомых родилась дочка, ее назвали Олей. Маша очень обрадовалась, потому что давно хотела понянчить грудничка и меня просила посодействовать как-нибудь в этом деле. Я ей пытался объяснить, что я-то тут совершенно ни при чем, но потом, к общему облегчению, выяснялось, что речь идет о покупке еще одного бэби-берна в магазине. К каждому из них (сейчас их у Маши, по-моему, трое) Маша относится как к родному. И все-таки ей чего-то, видимо, не хватало, и количеством тут было уже не взять. Она нуждалась в новом качестве. Ей захотелось человечинки. И она ее получила.
Они поехали к Оле в выходной день. Ваня купил ей маленькие колючие розы с какой-то дурман-травой. Он говорил, что увидит Олю, подарит ей цветы и погуляет с ней. Он, очевидно, представлял себе эту встречу как романтическое свидание. В принципе он был прав. В конце концов, Ваня старше Оли всего на три года и восемь месяцев.
Но мама объясняла Ване, что Оля пока гуляет только в коляске.
– Но я могу ее хоть на руках подержать?! – возмущался Ваня.
– Не можешь, – отвечала Алена. – Ты можешь покатать ее в коляске.