Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
Шрифт:
– Плывите обратно на берег! Срочно плывите на берег!
Он так отчаянно размахивает своей бейсболкой и так истошно вопит, что не повернуть на берег нельзя, если у плывущих есть хоть капля сострадания к ближнему (а он ведь самый ближний; ведь ближе его, если разобраться, у плывущих на берегу ведь нет).
– Ну что ты горланишь?! – спрашивает его Алена, выйдя из воды.
Он молчит.
– Ведь мы отплыли на два метра, – говорит Алена.
– Это недалеко? – неуверенно переспрашивает он.
– Это совсем близко, – с досадой говорит Алена. Он молчит.
– Больше так не горлань, – говорит она. – Мы еще раз поплыли. Далеко мы не уплывем. Понял?
Он кивает. Только они отплывают, он начинает орать:
– Плывите на берег! Мама! Маша! Скорей!
Эта история повторяется еще один раз. Маша говорит:
– Ваня, ты мешаешь нам отдыхать.
Этот аргумент неожиданно производит на него сильное впечатление.
– Слушайте меня, – говорит Ваня так, как, по его представлению, видимо, должен говорить я. – Я вам даю…
Он показывает три пальца и надолго задумывается.
– Вот сколько минут. А теперь – плывите!
И он показывает указательным пальцем в море. Так император Александр Македонский отправлял свои суда на поиски Индии.
При этом он максимально эффективно использует мое отсутствие. Он, например, отказывается танцевать на дискотеке.
– Я смущаюсь без папы, – говорит он. Он не ест суп за обедом.
– У меня без папы нет аппетита, – вздыхает он. – Поэтому можно, я сразу буду есть мороженое?
Когда я позвонил ему, он долго пытался рассказать мне все эти истории, но потом связь прервалась, и его мама сказала ему, что папа, наверное, на что-нибудь обиделся. Он долго молчал, обдумывая это, а потом страшно разревелся. Алена долго его успокаивала, а потом спросила, почему он в таком отчаянии (как будто было не понятно почему).
– Потому что папа обещал купить мне самокат, когда мы вернемся, – еще вздрагивая от утихающих рыданий, промолвил Ваня. – Он теперь мне не купит.
И он снова разрыдался. Вместе с ним разрыдалась и Маша. Дело в том, что я ей тоже перед этой поездкой пообещал купить самокат. Она понимает, что я не могу купить самокат ей и не купить Ване, потому что я кто угодно, но только не самоубийца.
То есть она слишком хорошо поняла, что при таком раскладе тоже остается без самоката.
И все-таки она нашла в себе силы вечером пойти на свидание с Ильей. Она взяла себя в руки, и после дискотеки она осталась на танцплощадке. (Я перед этим поговорил с Аленой. Мы решили не мешать ей.) Где-то рядом крутился Ваня со своим безупречным планом.
Что вы думаете? Этот мерзавец не пришел.
Маша тяжело переживала. Такое случилось с ней впервые (бог даст, в последний раз). Но то, что происходило дальше, было гораздо хуже и страшнее.
Для начала рано утром Маша увидела Илью с другой девочкой. Девятилетний Илья, видимо, неравнодушен к малолеткам. Маше пять с половиной, а той девочке было, по словам очевидцев, не больше четырех. Это все равно как если бы пятидесятилетний циник, потерявший веру в человечество и развращенный преодолением своих кризисных фобий, встретил на своем жизненном пути (который в этот раз по роковому стечению обстоятельств совпадал бы со следами девичьих ног на морском песке) совершеннолетнюю дурочку и решил, что она – то, что он искал всю жизнь, и так и было бы, пока он не встретил бы несовершеннолетнюю дурочку.
И вот Илья прошел с четырехлеткой к бассейну, и Маша это увидела. Он, я думаю, не делал все специально для того, чтобы она это увидела. Так вышло случайно. У всех у нас бывают проколы.
Маша тяжело переживала этот случай. Алена говорит, Маша плакала. Не знаю, может быть. Я как-то все-таки с сомнением ко всему этому отношусь, потому что сразу начинаю думать о том, что Маше всего пять (хоть и с половиной) лет, и о том, что она моя дочь и что в таком возрасте (ну, и в другом тоже) такое может случиться с кем угодно, но только не с моей дочерью.
Но потом Илья пригласил ее на свой день рождения (ему как раз девять лет и исполнялось), а она не пришла. Вернее, там была, конечно, более сложная история. Он опять поступил некрасиво. То есть он сказал, чтобы она приходила к какому-то зеленому кустику, намекая, видимо, на то, что она как никто другой знает, какой кустик он имеет в виду, а она с испугу кивнула. И только потом она осознала, что не понимает, что это за кустик. А он вокруг этого кустика устроил целое шоу с тортом и с такими же малолетними преступниками, как он сам. Им (а их было человек шесть) он подробнее объяснил, что имеет в виду, и они пришли куда надо.
А Маша осталась, таким образом, еще и без торта. Они все после торта пошли на детскую дискотеку. Там Илья встретил Машу и спросил, почему она не пришла. Она, ни слова не говоря, ударилась в слезы. Это был, конечно, хороший выход. Он сразу забыл обо всех своих приятелях, и они пошли к Алене отпрашиваться погулять по кустистой территории отеля. В результате глубокой ночью я получил от Алены торжествующую эсэмэску: «Маша на свидании!» А еще через четверть часа: «Пришла».
Я позвонил. У меня был серьезный разговор с обеими. По итогам разговора обе долго и с удовольствием плакали. А я просто пытался объяснить им, что нельзя неразумной девочке гулять ночью с полузнакомым парнем, который почти вдвое старше ее и который думает только о том, что наутро рассказать своим затаившим на ночь дыхание приятелям. Должен же он чем-то перед ними отличиться. Возможно, конечно, что не все зависит только от парня в такой ситуации, но он же имеет дело с пятилетней (ну нельзя же об этом, в конце концов, забывать!) девочкой!
Алена и Маша пообещали мне, что больше ничего такого не будет.
– А если будет? – не удержалась Маша.
– Тогда я приеду, – не удержался и я, – и поговорим по-другому.
– О, – обрадовалась Маша, – а когда ты приедешь? Можешь сегодня приехать?
Я вынужден был признать свое поражение.
На следующий день Алена сказала, что я могу не беспокоиться. Про Илью стали известны новые подробности: он на следующий день уезжает.
Меня все время интересовало, где его родители. Ну неужели они не принимают никакого участия в его судьбе? Ну есть же у него мать? После ночных событий я стал в этом, кстати, сомневаться. Ничто не указывало на то, что у этого мальчика может быть мать.