Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
Шрифт:
– Надо заходить в дом.
– А если и там никого нет? – переспросила она.
– Вы что, сейчас заходите?
– Нет, это к примеру.
Но я-то слышал, что они заходят.
– Тогда подниматься на наш этаж.
– А, поняла… Сейчас… А если и там никого нет?
– В дверь стучать. Звонить! Не может быть, чтобы там никого не было!
– Не открывают, пап, – тихо сказала Маша. – Что нам теперь делать?
А надо понимать, что я разговариваю с ними из Белгорода.
– На месте стоять! – кричу я. – Не двигаться! Помощь придет!
– Папа, ты только не волнуйся так, – говорит Маша. – А то я тоже начинаю волноваться.
Тут выясняется, что все это время с ними была сопровождающая из «Доставки». И она говорит, что забирает их обратно в «Доставку», потому что там другие дети ждут, которых тоже ждут, и что это снежный ком неприятностей будет, если все няни и родители сегодня не дождутся своих детей вовремя.
И она и правда забирает Машу с Ваней и везет их по всему маршруту, и дома они оказываются снова только через полтора часа, усталые и очень недовольные. И даже «Доставка» им уже не мила. Но их наконец встречает их няня, до которой я дозвонился и которая, как выяснилось, не смогла толком договориться с их мамой, во сколько надо выйти на улицу… и, в общем, лучше даже не пытаться выяснять этот вопрос.
И поздно вечером дети не спят и ждут, когда я вернусь из командировки, чтобы рассказать, как, по каким местам они путешествовали в «Доставке» и сколько всего натерпелись.
А я думаю о том, как исчерпывающе этот случай доказал, что, несмотря на возникшую в их жизни «Доставку», я им все-таки еще нужен.
Или даже благодаря ей.
«Учительницу перебивать нельзя»
Я вез детей в школу и в детский сад самой короткой дорогой. Минут 5 ехать обычно. Но мы попали в пробку. Мы тащились в этой пробке, безнадежно опаздывали, и вдруг Маша сказала:
– О! Когда мы на «Доставке» ездили, мы вот здесь поворачивали.
Я с большим сомнением поглядел в переулок, который выглядел так, что обязательно должен был закончиться беспросветным тупиком.
– Вряд ли, – сказал я Маше и проехал этот поворот.
– Ну и зря, – сказала она. – Очень зря. Успели бы на урок.
– Маша, – после некоторого молчания спросил Ваня сестру, – ты что, не хочешь подольше побыть с папой?
Пока сердце мое таяло от нежности, Маша искала достойный ответ. Но не нашла.
У нее появилось что сказать только после того, как мы опоздали на первый урок. Но я этого уже не услышал, потому что я тоже опаздывал.
Учительнице, конечно, не нравится, когда кто-нибудь опаздывает. Она считает, что главное сейчас – сформировать в детях условный рефлекс послушания. Меня это настораживает. Еще больше меня настораживают успехи, которых она достигает в этом деле.
Так, вчера она рассказала следующую историю. Она проверяла контрольные работы (я, к сожалению, не запомнил, что это был за предмет). Машина работа оказалась с большим количеством помарок и неточностей и просто, будем прямо говорить, ошибок.
Учительница позвала Машу, и они вместе стали разбирать эту работу.
– Я показала ей все ошибки, все небрежности, которые ведут к ошибкам, – сказала мне учительница. – Я рассказывала довольно долго, она меня внимательно слушала. Потом я закрыла тетрадь и спросила: «Ну, теперь все понятно?»
И тут Маша, по словам учительницы, тихо сказала: «Да, все понятно, Вера Ивановна (имя и отчество учительницы изменены в интересах Маши). А вы уверены, что это моя работа?»
– Это же и правда была не ее работа! – воскликнула учительница. – И она молчала об этом, понимаете?! Она слушала! А потом сказала: «Вера Ивановна, а вы уверены, что это моя работа?»
– А Машина работа была без ошибок? – в первую очередь спросил я, услышав это.
– Ни одной, – кивнула учительница.
Потом вечером я спросил у Маши, так ли все это и было.
– Да, – подтвердила она обрадованно. – Я ей в самом конце только и сказала: «Вера Ивановна, а вы уверены, что это моя работа?»
– А почему ты раньше этого не сказала, когда Вера Ивановна только начала рассказывать? – спросил я. – Ведь ты же видела, что это не твоя работа. Более того, ты, наверное, поняла, чья это работа.
– Конечно, поняла, – засмеялась Маша. – Вики! (имя девочки изменено в ее интересах).
– Так почему ты сразу не сказала? – Я начал уже злиться.
– Потому, папа, – сказала Маша, – что учительницу перебивать нельзя. Ты что, не знаешь?
Так результаты правильного воспитания бьют прежде всего по самим воспитателям. Я всегда подозревал, что это именно так и бывает. Даже мне, может, и хотелось всегда так думать.
На прошлой неделе в их школе был праздник. К ним на этот праздник должны были прийти военные. Маша страшно переживала.
– Папа, – говорила она, – я их боюсь. Я не буду стихи для них учить.
– Ну ты же знаешь, что нужно слушаться учительницу в вашей школе.
– Да знаю… – вздыхала Маша.
– Чего ты боишься? – успокаивал я ее. – Нет повода для беспокойства. Его нет! Просто нет! Это же военные. Они вас будут защищать.
– А мне Алиса рассказывала, что у них в школе, в первом классе, уже был предмет такой, «обэжэ».
– Это что?
– Я точно не знаю.
– А о чем?
– Ну, про военных. Это неинтересно и страшно. Не буду рассказывать. Про то, как люди из окна выбрасываются. Про утопления всякие.
– Ну хорошо, – говорю. – Только ты не бойся все-таки военных. Они из окон не выбрасываются. Они спасают тех, кто выбрасывается.
– А Алисе говорили, что иногда и военные тоже выбрасываются, – упрямо сказала Маша.
Потом я ее спрашиваю:
– Ну что, приходили к вам военные?
– Да, – отвечает Маша.
– И что, нестрашные оказались?
– Совершенно!
– Ну вот, – радуюсь я. – Я же говорил! Стихи им читала?
– Читала, – говорит Маша безо всякого интереса.