Веселые каникулы мажора
Шрифт:
Между нами жалкие сантиметры, которые он сокращает. Орейро поёт припев, мы кружимся, а губы Барса соединяются с моими…
Это неправильно… Запретно… Так быть не должно…
Хочу оттолкнуть, но лишь сильнее притягиваю к себе, приоткрывая рот.
— Ох… Ааандрееей…
*Исп. — No Doubt «Don’t Speak»
*Исп. — «Сектор Газа» «Лирика»
*Исп. — Natalia Oreiro
Глава 15
Лето 1998 год. Андрей.
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла — в башне замка — Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа…
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.
Полезный сон в гамаке сегодня не случился: ночной дождь спутал планы. Пришлось нехотя, но всё же идти в дом и терпеть вечернее нытьё Маринки. Мне бы поговорить с ней, но речь надо проработать, приведя железобетонные аргументы. Пока получается морозиться.
Получалось…
Просыпаюсь я в диком напряжении от того, что творил во сне с одной рыжей врединой. Такой реальный был сон! Мне даже чудились прикосновения, от которых, собственно, и проснулся.
Не почудились.
— Ты чё тут? — не особо приветливо стряхиваю со своего тела руки Маринки, нарядившейся…
Чёрт, сразу так и не разберешься, что на ней.
— У деда в сарае, что ли, стащила? — ржу, перекатываясь на бок, не позволяя себя касаться.
Если не присматриваться, то реально похоже на рыболовную сетку.
— Дурак! Это пеньюар.
— Чего?
— Халат такой. Вообще-то я тебе подарок приготовила, а ты…
— И где он? — демонстративно обшариваю глазами спальню. — Подарок?
Так-то я понял, куда ветер дует, но не вставляет. Вот не хочу, как отрезало. Другую хочу обнимать и целовать. Карамельным запахом дышать хочу…
— А сколько сейчас? — тяну с тумбы наручные часы и присвистываю: мне же к ювелиру надо, времени впритык уже. — Поздравления откладываются на неопределенный срок. И оденься, а то деда удар хватит, если увидит.
— Твой дед, — Савельева
— И очень любит свою жену, — добавляю, запрыгивая в шорты. — Иди, Марин. Мне ехать надо.
— А куда? Ты не предупреждал.
Собираюсь ляпнуть, что на ферму, но тут взгляд цепляет краешек журнала, которые раньше собирала Натка.
— К врачу поеду, — скорчив скорбную мину, выдаю. — Акклиматизация у меня. Не могу ничего. Сама же говоришь, дед и то крепче оказался…
Нет, от выражения лица Маринки можно ржать до слёз, но я держусь. Закусываю губу и типа дрожащим от смущения голосом продолжаю развивать тему.
Сам себе не верю, что несу всю эту чушь, но она работает! Савельева подхватывает мою футболку, натягивая её поверх сетки. Ещё и лепечет извинения, что она в таком виде, когда у меня серьезная проблема.
Неплохая она девчонка, в принципе-то. Просто не моя. Точнее, как бы ещё моя, раз мы не разошлись официально, но не моя в том смысле…
Не люблю, короче.
«А кого люблю?» — задаю себе вопрос, прикручивая скорость ручкой, несясь на новеньком моцике по лесной дороге. Решил сократить путь, объехав аварийный участок. На бэхе сюда не сунешься, а мотоцикл везде пройдет.
Дед как выкатил, я слёз не смог сдержать, хоть и знал. Отец с матерью как раз позвонили, тоже поздравили. Тепло так вышло всё! И сразу подумалось: ну поехали бы мы за бугор и что? Провели бы месяц в номере и на пляже, в перерывах пополняя Маринкин гардероб? Она бы точно радовалась, а я бы задыхался, не зная, что могу дышать полной грудью.
Останавливаюсь на повороте и делаю паузу, на полном серьезе решив подышать спокойно. Пахнет разогретым можжевельником и дубом. Совершенно особый запах солнечного юга, которым пропитан буквально каждый метр леса.
Капелька атмосферы: дорога, по которой «срезал» путь Барс. В ТГ—канале, кому интересно, есть визуал сосны, где стояли велосипеды, и от которой начинается та самая тропинка к морю.
Расслабившись, вновь думаю о том, что хотел бы сейчас здесь сидеть не один, а с Василисой. Прижал бы её к ближайшему стволу дерева и целовал, пока бы не попросила пощады. И то не отпустил бы, мне кажется. Если уж мысленно сложно разжать руки, то что будет, когда она в эти руки попадёт?
— Я на этом не поеду, — цедит Савельева, тыкая пальцем с яркими ногтями в железного коня.
— Не вопрос. Иди пешком или оставайся дома.
— Идиот, — тут же прилетает ответ, но градус злости резко снижается, стоит мне оседлать мотоцикл. — Андрюш, ну что случилось? Я же чувствую… Ты из-за болезни, да? Приехал мрачный, ничего не рассказываешь…
Про «болезнь» я забыл. Нет, серьезно, забыл, погруженный в размышления, когда и как преподнести Василисе подарок.