Веселые каникулы мажора
Шрифт:
Другой похожей нет.
Мы вместе плакали навзрыд,
Делили боль мужских обид.
И вышло так, что нам с тобой
Пришлось делить его любовь.
— Ааандррееей? — звучит слегка истерично, но больше удивленно, конечно.
Так-то и я не ожидал подобной подставы. Василисины плечи под моими руками напрягаются,
— Вась, я разберусь.
Савельева после возмущенного выкрика зыркает сверху, но молчит. Даже странно, что не кинулась в драку. Хотя нет, это не её методы. Батя её прилюдно казнить любит, а сама Маринка тихушница. Но Василису я ей не отдам. Пусть только посмеет хоть пальцем дотронуться…
— Не надо, — пока я сверлю взглядом бывшую, Вася умудряется вывернуться и отойти к стене.
Теперь я её не вижу, только слышу.
— Ничего не надо, Андрей. И подарок… это лишнее.
Моей руки касается что-то прохладное, и в следующую секунду я уже сжимаю в кулаке кулон. Сама же Васька, крутанувшись, убегает за угол.
Смотрю на кулон, Маринку… На пацанов, что с интересом наблюдают за нами. На Сашку, которая поджала губы, но не может пройти, потому что Савельева выставила руку, не пропуская.
— Не смей, — несётся в спину, но я уже принял решение.
Принял раньше, а сейчас снова подтверждаю, давая понять, кто для меня главнее при любом раскладе.
Ориентируюсь чисто интуитивно: бегу по дороге и сворачиваю за здание старой школы. Там, на полуразрушенных ступеньках, раньше собирались местные любители самогона. Не знаю, как сейчас, но в данный момент до слуха доносятся тихие всхлипы.
Не ошибся. Почему-то сразу понял, куда решит спрятаться.
— Василис, — подхожу ближе, но не касаюсь, — не надо. Ничего не произошло…
Не умею успокаивать, а Васькины слёзы с самого детства вводили меня в ступор.
— Слышишь? — всё-таки присаживаюсь на корточки и протягиваю руку, касаясь худенького плеча.
Она не отвечает, сбрасывает ладонь. И плачет громче, разрывая мне душу. Готов рядом сесть и завыть, как волк на луну.
— Вась…
— Уйди, — глухо и с раздражением, но это уж явно лучше молчания.
— Не уйду. Я к тебе пришёл.
— К невесте иди, Андрей, — прогоняет.
Трогательная такая. Мне её обнять хочется крепко, прижать к себе…
— Ну какая невеста, Вась? Это она себя так называет, — оправдываюсь, осознавая, как тупо звучу.
Ага, привёз деревню девку, и, мол, я — не я, кобыла не моя. Василиса-то права, но она просто не знает всех обстоятельств.
— Я тебе позже объясню. Всё объясню, Вась. Она не моя невеста и никогда ей не была. Там сложно, короче. Но я не вру тебе. Слышишь? Посмотри на меня, а?
С силой отрываю руки от лица, чтобы перестала закрываться. Не хочу,
— Если я успокоюсь, уйдешь?
— Неа, — качаю головой, улыбаясь — не уйду.
Глаза уже блестят от злости, а мне нравится. Злая Василиска тоже красивая.
— Ударю!
— Ударь.
— Сильно ударю, — она вскакивает, а меня уже конкретно смех разбирает.
— За каждый удар — поцелуй. Согласна?
— Не… нннет…
— Жаль, — фыркаю, — я настроился уже.
Наверное, не полез бы целоваться сейчас, хотя… не уверен. Целью было отвлечь, и я вроде как справился.
— Андрей, я хочу побыть одна, — новая попытка прогнать меня.
Снова безуспешно.
— Не уйду, сказал же. С тобой хочу быть, — звучит, как будто я сейчас озвучиваю желание поддержать и успокоить, но на самом деле на перспективу тоже говорю.
Я уже понял, что не просто целоваться хочу с ней, не просто провести весело время. Надолго хочу себе. Чтобы просыпаться вместе, чтобы узнавать новое о ней, чтобы просто подойти и зарыться носом в волосы в любой момент…
Сердце ёкает от нарисованной перспективы. Не только сердце, если честно, но там я не виноват. Акклиматизация пройдена типа, проблемы устранены.
— Если в клуб не хочешь, давай пройдёмся? Или я тебе домой провожу, м?
Знаю, что она с детства боится темноты, но в страхах своих никогда не признаётся. Может, кстати, общее воспоминание нам сейчас поможет разрушить барьер?
— Помнишь, ты на спор в бабы Симин сарай залезла? Ты с Генычем поспорила, что не сможешь…
— С тобой вообще-то, — шмыгает носом, как маленькая. — Ты кричал, что я ни за что не войду и не просижу там ни одной минутки.
— Точно, — подхватываю. — А сама просидела час, и потом несколько ночей не спала. Тебя баба Шура сдала моей бабушке.
— Угу. Сами бы попробовали!
— Мы бы попробовали, если бы ты от страха не уронила инструмент, и не наступила на мышеловку.
Смеюсь, когда представляю Васькино лицо. Выскочила тогда, дрожащая, но подбородок вверх задран. Типа, крутая.
Я потом ей тройным одеколоном порез промывал и бинтовал при свете фонарика.
— Шрам, наверное, остался? — подношу к глазам левую кисть, но под звездами, хоть и яркими, не рассмотреть.
— Почти незаметный. А вот одеколоном я несколько дней воняла.
— Я тоже. Мы ж тогда толкались, и я им облился.
Пользуюсь расслабленным состоянием Василисы и притискиваю к своему боку: дышать становится легче. Могу стоять с ней, или идти… Что скажет, то и сделаю, если будет вот так, рядом.
— Домой?
— Не хочется.
— Понял. Пройдемся. Расскажешь мне, как всё изменилось, пока я не приезжал?
Не столько интересуюсь, сколько хочу слышать голос. Ну и опять же отвлекающий манёвр.