Весёлые пилюли смехотерапии – 2
Шрифт:
С утра позвонили из фирменного магазина и пригласили на день рождения директрисы. Босс от офиса отправляет только меня. Отказаться невозможно. Непреодолимые обстоятельства, как говорят юристы. Короче, букет, материальная помощь, подарок– я, взмыленный, попадаю на торжество с некоторым опозданием. Произношу: « От имени и по поручению…» , холодный поцелуй в стареющую, напудренную щеку– и за стол. Ох уж эти именины! Планируешь одну стопочку, да где там: «Между первой и второй…», «А теперь стоя за милых дам…», « Еще раз за виновницу торжества…».
Все же уставший, как марафонец, врываюсь в квартиру на пять минут раньше Оксаны. Едва успел отдышаться и умыть красное лицо. От меня шел пар, как от разгоряченного коня, хотя дело происходило в ноябре и стоял уже приличный холод. Когда в прихожей я снял тяжелую зимнюю куртку, то еще больше учуял, как от меня разит потом. Не лучшее начало для любовного свидания. И вообще, я начал терять вкус к этой встрече. Так бывает, когда долго и страстно живешь ожиданием праздника, а сам праздник проходит тускло и невыразительно.
А скорее всего во мне говорили усталость и выпитый коньяк, потому что когда я украдкой смотрел на Оксану, все во мне опять поднималось, бурлило, играло всеми красками страсти. Цветок– свежий, благоуханный цветок был передо мною. Щечки, порозовевшие не от вина, а от мороза, от, быть может, легкого волнения, с которым она пришла. Туго натянутая ткань на высокой, полновесной груди; золотистые, волнами падающие роскошные волосы. Ну прямо-таки Одиссей, убежавший от жены и от детей, и Цирцея, если говорить иносказательно. Она пришла радостной, оживленной, видимо, все-таки у нее были какие-то чувства ко мне.
Чтобы быстрее сократить расстояние, разделяющее нас, я без долгих слов налил Оксане и себе марочного коньяка, порезал закуску, и беседа потекла. Затронули погоду, дела на фирме, выборы мера. Я все подливал и подливал и ей, и себе, но никак не удавалось выбраться на магистральную дорогу, ведущую к подлинному сближению. Я на одном конце стола, она – на другом. Стол широкий, кухонный. Выключил верхний свет, включил настольную лампу. Через сто грамм нашел свечи, выключил и лампу. При свечах говорить о приказах по фирме и как сверстали баланс– сами понимаете…Когда на дне первой бутылки оставалось пятьдесят грамм, я осторожно глядя на прямую, напряженную посадку собеседницы, сказал:
– Оксаночка, горючее кончается, а мы даже не выпили на брудершафт.
– А это очень надо? Мне и так хорошо.
– Ну как сказать…это, конечно, не план доходов по фирме во что бы то ни стало. Без этого можно и прожить, но при свечах…догоняешь?…кто нас поймет?…
– Ну если иначе нельзя–наливай.
Я налил, мы встали, но стол, еще раз говорю, попался широкий–не дотянуться; пришлось выйти из-за стола, подойти вплотную, она подставила губки…Тут уж я допался, пока дыхания хватило. Потом в шейку, в ушко, расстегнул платье–в грудь. Короче, пошел интим, мужские что называется ласки.
Мы потеряли счет времени, я открыл еще бутылку, она уже не пила, а я все добавлял и добавлял. Про интим дальше рассказывать не буду, это сугубо личное, только наконец говорю уже без обиняков:
– Ты, если стесняешься, раздевайся здесь и приходи ко мне. И ушел в другую комнату. Разделся, лег и жду.
Жду минуту, другую, на мгновение прикрыл глаза… и .... и.... проснулся от стука в дверь. Я, ошарашенный, как Крамаров при виде покойников, вскочил. Дверь открылась.. на пороге Оксана… полностью одетая.
– До свиданья, Сергей Иванович, закройте за мной дверь.
– Оксаночка, да я ж на одну секунду прикрыл глаза…солнышко…раздевайся,.. сейчас все уладим.
– Поздно уже, Сергей Иванович, спасибо за ужин, за свечи, – в голосе неподдельная ирония и раздражение.
– Оксана…
– Закройте за мной дверь,– голос звучал так, что уговаривать дальше было бесполезно. Уже не заботясь о внешнем виде, я прошел к входной двери, открыл. Оксана стремительно прошла. Больше мы не сказали друг другу ни слова. Я возвратился в комнату, посмотрел на себя: трусы, майка и… ботинки. Как я в этом наряде собирался принимать Оксану, осталось загадкой. Делать нечего – навел я порядок на кухне, оставил другу недопитый коньяк и повалил домой.
– Я тебя весь вечер ждала,– сказала жена,– детей раньше уложила. Думала – муж приласкает.
– Да я хоть сейчас.
– Да ты же никакой.
– Это тебе так кажется,– и бух на диван. Так до утра и проспал. Жена ничего не смогла со мной сделать.
На следующий день я по базам, еще на следующий– по магазинам. На третий день встречаю – отвернулась. «Ну,–думаю,– и черт с тобой, важная цаца нашлась, выдергивалась, пока я не напился».
Через месяц страсти улеглись, стали здороваться кивком головы, а через некоторое время фирма приказала долго жить, как многие в то крутое время; все разлетелись голубиной стаей, и я навсегда потерял Оксану из вида. Но когда приму иной раз на грудь, приходит на ум тот вечер и этот мучительный вопрос: так приходила она тогда ко мне или нет? Ну, допустим, приходила. И что из этого? Ты в это время валялся в безобразной позе, с пьяной пеной у рта. Но все-таки приходила– завоевал, значит, не ко всем такие красотки приходят.
А если не приходила? Может, спровадила в другую комнату, чтобы побыстрее одеться и улизнуть. Но тогда зачем она тащилась на эту квартиру? Знала же, на что шла. Значит, ты не смог… нет, я можно сказать, смог, и все сделал, но обстоятельства были выше меня. Не будь этого дня рождения, не выпей я лишнего… И все-таки приходила она тогда ко мне нагишом или нет?
Этот вопрос вырос для меня до Гамлетовского: быть или не быть? Особенно , когда муторно на душе и хочется повысить самооценку. Урезониваю себя: зачем тебе это надо ? И в том, и в другом случае ты круглый идиот. А все же интересно: как же было на самом деле?
Конец ознакомительного фрагмента.