Весеннее контрагентство муз

Пастернак Борис Леонидович

* * *

В листья лотоса Письмо свое вложи. Я Не найду его, Но буду знать — оно ведь Там лежит, одно, и ждет.

* * *

Памяти Е. Гуро.

Будь я принц ясный С хлыстиком — я-бы был на Осленке — ехал С Весной, и не правил-бы… — Был-бы ветреный принц!

* * *

Не знал я, что ты В

мои влюбишься брови, И скажешь любя — Эти брови любила-б Над глазами своими.

* * *

Как больно мне от Жеста гортензии той, Что разорвала Алое тело любви Над моим сердцем смеясь.

* * *

Сердце — театрик. А ты — примадонна. Грим Мой печален. Я Играю в любовь. Ах, нет — Ты не любишь. Я — умер…

Март 1915 г.

Владимир Бурлюк. Всадник

Борис Пастернак

«В посаде, куда ни одна нога…»

В посаде, куда ни одна нога Не ступала, лишь ворожеи да вьюги Ступала нога, в бесноватой округе, Где и то, как убитые, спят снега. Постой, в посаде, куда ни одна Нога не ступала, лишь ворожеи Да вьюги ступала нога, до окна Дохлестнулся обрывок шальной шлеи. Ни зги не видать, а ведь этот посад Может быть в городе, в Замоскворечьи, В Замостьи, и прочая, — (в полночь забредший Гость от меня отшатнулся назад). Послушай, в посаде, куда ни одна Нога не ступала, одни душегубы, Твой вестник — осиновый лист, он безгубый, Безгласен, как призрак, белей полотна! Метался, стучался во все ворота, Кругом озирался, смерчом с мостовой… — Не тот это город, и полночь не та, И ты заблудился, ее вестовой! — Но ты мне шепнул, вестовой, неспроста. В посаде, куда ни один двуногий… Я тоже какой-то… я сбился с дороги — Не тот это город, и полночь не та! —

«Весна, ты сырость рудника в висках…»

Весна, ты сырость рудника в висках Мигренью руд горшок цветочный полон. Зачахли льды. Но гиацинт запах Той болью руд, которою зацвел он. Сошелся клином свет. И этот клин Обыкновенно рвется из-под ребер, Как полы листьев лип и пелерин В лоскутья рвутся дождевою дробью. Где ж начинаются пустые небеса, Когда, куда ни глянь, — без передышки В шаги, во взгляды, в сны и в голоса Земле врываться, век стуча задвижкой! За нею на ходу, по вечерам И по ухабам ночи волочится, Как цепь надорванная пополам Заржавленная, древняя столица. Она гремит, как только кандалы Греметь умеют

шагом арестанта, Она гремит и под прикрытьем мглы Уходит к подгородным полустанкам.

«Я клавишей стаю кормил с руки…»

Я клавишей стаю кормил с руки Под хлопанье крыльев, плеск и клекот. Я вытянул руки, я встал на носки, Рукав завернулся, ночь терлась о локоть. И было темно. И это был пруд И волны. — И птиц из породы люблювас, Казалось, скорей умертвят, чем умрут Крикливые, черные, крепкие клювы. И это был пруд. И было темно. Пылали кубышки с полуночным дегтем. И было волною обглодано дно У лодки. И грызлися птицы у локтя. И ночь полоскалась в гортанях запруд Казалось, покамест птенец не накормлен И самки скорей умертвят, чем умрут Рулады в крикливом, искривленном горле.

А. Лентулов. Эскиз декорации к трагедии В. Маяковского

Велимир Хлебников

Снезини

(первый вариант)

Дейло в 3 деинах

Снезини. А мы любоча хороним… хороним… А мы беличи-незабудчичи роняем… роняем…

(Веют снежинками и кружатся над Снегичем-Маревичем.)

Смехиня. А мы, твои посестры, тебе на помощь… на помощь… Из подолов незенных смехом уста засыпем смехоемные.

Немини. А мы тебе на помощь… на помощь… Снимем с вольных уст повязку немовую; немязливую…

Слепини. А мы тебе глазины снимем слеповые; слепязливую…

Снезини. Глянь-ка… глянь-ка: приотверз уста… призасмеялся — жаруй! Приоткрыл глаза — прилукавился… Нацелился. Ой девоньки, страшно!

(С смехом разбегаются. За ними смеясь и со словом «люби себя» гоняется и касается до них руками Снегич-Маревич. Пойманные остаются на месте. Смехини роняют в догонку смех.)

(Немини надевают повязки на уста видочей.)

(Слепини слепят глаза чужим, поникая ликом.)

Березомир. Сколько я видел игр!.. Сколько игр… (плача)ах, сколько игр!

Сказчич-Морочич. Натягивая гибучие ветви березы.

Дрожит струной Влажное черное руно, И мучоба Вникает в звучобу, Как девушка в любой… Я пьян собой…

(Береза, подобная белоцветным гуслям, звучит. Воздушатый пальцами, незримым остается звучило. С разных концов, зыбля жалами и телами, приползают слепоглазые, слухатые и, угрожающе шипя, подымаются по стволу.)

Сказчич-Морочич. Ай!

(Падает, роняя струны, умерщвленный кольцами слушатаев. Змеи расползаются, совершив свое дело.)

Молчанийные сестры. Он шел развязать поясы с юных станов. Плачемте, сестры. Омоем лицо и немвянные волосы в озере страдин.

Плачемте, немые!

Березомир. Нет у гуслей гусляра. Умолкли гусли. Нет и слушчих змеев… Тише! Тише, люди!

(Няня-леший. Взлетает на воздух и, пройдясь по вершинам деревьев колесом, чертит рукой, полной светлячков, знак и исчезает.)

Березомир(глухо завывает). О, стар я!.. И я только растение; лесина… стар я. И не страшны люди…

(Предводимые юношей, вылетают навстречу людям слепини и немини старательно повязывают уста немовыми и слуеповыми повязками. Люди, разговаривая между собой, проходят).