Весеннее контрагентство муз
Шрифт:
3 предшествовавших войне последних года мы пережили бурную, в искусствах наших, революцию.
Дерзновенные временщики захватывали власть. Толпа бежала покинув старых. к подножью новых кумиров.
Цитадель старых вкусов держалась крепко в руках публики и худож. критики — но, памятуя. что в осажденных крепостях месяц идет за год службы (а в Севастополе — чуть не за пят лет), мы не сколько не поражаемся: Прошло 3 года… и что же: наша внимательная широкая публика, если не постигла, поняла, — то приняла и кубизм и футуризм и Свободу творчества.
Двери цитадели широко раскрыты.
Теперь бесноваться,
Нас приняли — нас соглашаются и согласились слушать — Настало время творчества— для этого поколение, кое выступило с таким шумом вслед за символистами и было им так враждебно и непримиримо.
На днях вышла книжка «Стрелец» — футуристы торчат в ней как тараканы меж солидно отсыревших (климат такой) бревен символизма.
Под мышкой у каждого символиста зажато по футуристу.
Трогательное единение — лишний раз подкрепляющее мою мысль, что в стае авторов всех искусств приняты, насколько возможно,любовно, равноправно дикие новопришельцы.
Так как это мое выступление неявляется выступлением от какой либо группы пли партии — а публичное исповедание моих личныхвзглядов (симптоматичных все же, должно быть, для этой эпохи, в кою мы вступаем, и посему, — достойных внимания, то я обращаюсь и к публике, (она является глиняным тиглем, — где плавятся смеси золота-железа-меди-свинца) и к представителям искусств — и правых и левых и даже искусств, коих никто, кроме авторов за искусство не считает. — Обращаюсь и убеждаю: будьте подобны мне — мне, носящему светлую мысль: «всякое искусство— малейшее искусство — одна попытка, даже не достигшая увы! цели — добродетель!»
Достоин всяческого уважения плюгавый старичок, пишущий в тени своего зонта арку большого цирка; по правилам лисировок, — наряду с коими Калам — дерзкий, всесокрушающий новатор.
Достоин всяческого уважения футурист на лугу общественного внимания членораздельно упивающийся звуками родного языка!
Попытка на искусство — уже добродетель.
Непринимая! «непротивление злу насилием» во имя бунта жизни — роста этических идеалов — это прекрасно — и так будет всегда!! Утверждаю здесь, что принятие любовное всего искусства,включая малейшее и «то что не искусство» — ничего общего не имеет с настроением «переписки с друзьями».
После всей неразберихи — нужной, живительной— не только тех годов, что прожили, но и этих переживаемых, — России. Великой России — кроме «густо развитой сети железных дорог» — нужно будет, и сейчас это началось, достаточное количество Культуры. В мире художественной жизни — о коей речь у вас — это означает — уважение к чужому мнению.
Допущение веры иной — «чем моя»!
Я обращаюсь ко всем жрецам искусства — даже тем безымянным — чье имя дилетант и чей жертвенник чадить, лишь в краткие моменты свободы от каторги жизни, — Пусть каждый имеет своего бога! — Путь свободен на свою веру! — в мире творчества это значит — «видит мир по-своему» — проводит и чтит красоту так, как он её понимает! —
Пуст сильный не душит сознательно слабых.
Слабые стаей не загрызают сильного.
В
Не усложняя темы, два слова — о творчестве.
Неанонимноепроизведение, — пока жив автор, — является частью его высшего, лучшего «я».
Критика, коя до сего момента, почему то, полагала роль «заплечных дел мастера» — своим единственным предопределением — мало считалась с этим, набрасываясь с звериной жестокостью, на плоды — «звуков сладких и молитв» (не иначе как).
1
«Не делай другому того, чего себе не желаешь». Конечно это — ось человеческих отношений — и это мир реальных отношений.
Не удивительно, что у нас на «суде публики» — именно всегда и звучит как какое то публичное позирование у позорного столба.
«Суд современников!» — …сколько мы уже, малые дети, — видели его справедливость! — «о мертвых или хорошо или ничего». — Вот он, «суд истории»….!!
Критики не часто стригут свои ногти — именно в забвении обычном только что сказанного.
Будем же надеяться, что отныне это враждебное отношение к «ягоде не своего поля» — к «колодцам не своей степени» — уступит место большему добродушию, — определенно устремленному к вопросам теоретического изучения и исследования проблем творчества и памятникам таковых.
Остается последний пункт и самый трудный. Как логически вытекающее из сказанного — «Уважение к чужому мнению» — (культура) это нам нужно — а в искусстве это значит, — уважение к чужому творчеству — хотя бы популярному — явствует — никто и никогда деспотически не будет утверждать, справедливо, — что жизни — в коей «всякое»искусство — уже добродетель, более нужен тот — а не другой род красоты.
Что жизни нужно смотреть правым, или левым глазом, а не двумя и т. д.
Утверждать так, — забывая—, что жизни —, a Россииособенно —, вообще нужноискусство, — при чем всякое— на какое только ее сыны способны; И одним можно обижать Великую Россию — это малымиколичеством Искусства.
Было бы количество — а качество (на все вкусы! — я вас мирю!) найдется.—
И какими милыми в своем страхе — являются музейные консерваторы — комиссия по покупке — произведений для отечественных галерей! —
Боясь «запоганить» — свои светлые, казенные залы, — они действуют с такой экономией, осмотрительностью, выбором — забывая, что музеи — это есть, ничто иное как кладбище, где полководец лежит рядом с воином — Великий поэт с сапожником.
Забывая, что музей должен быт подобен гербарию хорошего ученого, где собраны всё образцы флоры — если ученый ставил целью дат полное представление об данной местности!
Музейные комиссии — поступают проникнутые духом узкого человеконенавистничества и через двадцать пят лет культурный зритель будет благодарить их за то, что там так неполно, так эгоистически одностороннепредставлено творчество родного народа.