Весеннее обострение
Шрифт:
— Надо же, умная какая. Сняла, значит, с труса этого клятву? А ты знаешь, что я могу сейчас твою анестезию с Лина убрать?
— Не надо!
Это мы с Саффой одновременно крикнули.
— Какое единодушие! — умилился Кардагол. — Ладно, пусть мальчишку лечат. Ты прямо как в старые добрые времена порадовала меня зрелищем, за это так и быть не буду его мучить.
— Порадовала зрелищем? — тихо процедил Кир. — Она там, в тоннеле, моих бойцов мучительной смерти придала, здесь, сколько их ни за что положила, а ты говоришь —
Тут Иоханна видимо соскучилась в его объятиях с ножом у горла стоять, врезала ему локтем в бок, вырвалась, но далеко убегать не стала, набросилась на полковника этого:
— Ты что такое говоришь? Она, между прочим, свою работу выполняла — нас спасала! А что бойцов твоих положила, так они бы, наверно, тоже церемониться с ней не стали, если бы возможность появилась!
— Но не «огненным проклятием», — тихо возразил Кир, потирая ушибленный принцессиным локтем бок, но при этом не забывая сверлить Саффу полным ненависти взглядом.
— Не знаю, что это за проклятие такое, — сочла нужным вмешаться я, — но хватит уже на девочку волком смотреть, все равно испепелить не сможешь.
— Дульсинея, Вы не понимаете…
— Хватит! — перебил Кардагол. — Ты, княгиня, хотела, чтобы я мужа твоего воскресил. Я согласен. При одном условии.
Не знаю, что там за условие он придумал, но такая у него в этот момент торжественная морда была, что я не удержалась и ляпнула:
— Замуж за тебя не пойду, даже не проси!
— Да ни за что! — испугался универсал этот, потом понял, что я придуриваюсь, и одарил меня сердитым взглядом. — Ты хочешь, чтобы Терин был жив, или тебе веселее дуру из себя строить?
— Эй, ты мать мою не оскорбляй! — встрял Лин и для пробы пальцами пошевелил, просто так без магии. Все-таки отличный врачеватель этот Юсар! И почему у нас под рукой 27 лет назад такого же не было?
— Да это базар какой-то, а не переговоры! — громко возмутилась Иоханна.
Ну, что за зануда?
— Кардагол, ты согласен Терина воскресить, так? — дождавшись его утвердительного кивка, она продолжала, — на каких условиях?
— Пусть Саффа поклянется, что больше колдовать не будет.
— Да ты вообще свихнулся что ли? — возмутился Лин.
— Сам же мне потом спасибо скажешь!
Глава 15
Интересно, это я был таким идиотом, что велел охранять лестницы, ведущие к покоям фрейлин? Или это самоуправство Николая? Наверное, все-таки, он сам так решил. Вот попадется только — накажу. Лишу его выходных. И отправлю куда-нибудь на границу. Вот пусть он без Брианночки своей пару недель помается, может поймет, каково королю через собственную охрану прорываться.
Кстати, что-то мне как-то неудобно. Штаны с меня спадают, и даже ремень уже не помогает. Ну конечно, я же не только душой и лицом помолодел! И телом тоже. А мое тело тридцать лет назад не было тощим, конечно, но живот не выпирал. И где бы мне разжиться одежонкой? Хм, интересно, а Дуся гардероб сына сюда перетащила? Или не озаботилась? Пойду-ка я проверю.
Комнаты Лина нахожу без труда. Ай, Дуся, ай умница какая! Стоит сундук с одежкой. Неприятно, конечно, надевать чужие вещи, да еще и ношеные… Так, надеюсь, этот паршивец успел вылечиться? Впрочем, учитывая вторую профессию Терина, наверное, успел.
Небрежно бросаю свою одежду на пол. Ужасно! Когда я успел так растолстеть?! Что тут у Лина есть интересного? Ага, вот эти вот светленькие штанишки, беленькая сорочка и вот этот вот голубенький камзольчик вполне мне подойдут. Стоп, камзольчик в плечах узковат. Неудобно. Ладно, обойдемся пока одной сорочкой, хотя это и неприлично, конечно.
Возвращаюсь на лестницу. И вот он, красавчик, охранник этот. Стоит, важный такой, и даже не спит, зараза. Николай — молодец. Дрессирует.
Ладно, попробуем взять нахрапом. Мне это всегда лучше всего удавалось.
Поднимаюсь по лестнице, небрежно киваю охране и собираюсь, было следовать далее, как слышу:
— Вход только по спецразрешению, Ваша милость.
И алебарда перед моим носом проход загораживает.
Ну, допустим, я — не милость! Я — Величество! Стоп, забыл. Что делать? Ага, надменный взгляд и цедим сквозь зубы:
— У меня есть разрешение.
— Покажите.
Что мне ему показать? Фигуру из трех пальцев?
— Я не взял его с собой.
— Тогда, Ваша милость, вернитесь и возьмите, — скучающим тоном отвечает охранник.
— Тебя как зовут, боец? — спрашиваю я, тихо зверея.
— Я не обязан отвечать, ваша милость. Мое имя Вы можете узнать у моего командира.
— Кто твой командир?!
— Я не обязан отвечать, Ваша милость.
— Пропусти меня!
— Нет, Ваша милость.
Ух! Что мне делать? Не в окно же лезть?!
Ладно, в это крыло ведут две лестницы.
Там такой же стоит, может даже покрупнее немного. Этот сразу рявкает:
— Разрешение.
— Ты лучше меня пропусти, — рекомендую я, — а то ведь неприятностей получишь — век не расхлебаешь.
Молчит. И не просто, а презрительно так. Стоит, смотрит на меня сверху вниз и молчит. Собака такая!
— Ну! — рычу я и пытаюсь упертого этого осла с места сдвинуть.
— Без разрешения не пропущу, — повторяет он, — и, на всякий случай, предупреждаю — я имею право на применение против нарушителей грубой силы и спецсредств.
— Пусти меня!
А вот дальше и происходит то, что только что было поименовано как применение грубой силы и спецсредств — морда эта караульная спокойно и практически без размаха бьет меня кулаком в глаз. А рука у него в перчатке. А на перчатке мелкие металлические кольца нашиты. Как же больно-то!