Весенние игры в осенних садах
Шрифт:
Очнулась она в полдвенадцатого и заявила, что ей пора. Я попробовал уговорить ее остаться, но из этого ничего не вышло. Я сказал, что проведу ее, она не возражала, и мы ушли с вечеринки по-английски. По дороге продолжили наши интеллектуальные упражнения, возле подъезда я обнял ее снова, пожевал ушко, чмокнул в единственное место, коим она меня удостоила, – щечку, и, обменявшись номерами телефонов, мы распрощались.
С того вечера мы начали встречаться, но дальше поцелуев в ушко и щечку дело не шло. Она охотно поехала ко мне домой, чтобы насладиться моим книжным собранием, но все, чего я от нее добился, – это, наконец, поцелуй в губы. Короткий и без особой страсти. Она уступала, подчинялась, однако сдержанно, миллиметр за миллиметром,
2
Каждая из моих девушек имела свою неповторимую грань, отсутствующую у других. У Веры был интеллект. А девушка с интеллектом встречается еще реже, чем целка. Эти тепличные растения произрастают преимущественно в сакральной тишине комнат, забитых книгами, которых обычно не читает никто, кроме них самих. Постепенно одного лишь чтения им становится недостаточно, и они начинают кропать что-то на бумаге, совершая таким образом две непоправимых глупости: увеличивая количество книг и уменьшая количество женщин. С той поры они уже перестают быть женщинами и превращаются в волшебниц, фей, небесных созданий, в их жилах течет не кровь, а нектар. Интеллектуальные дамы молчаливы и задумчивы. Да и в самом деле, о чем можно говорить с девушкой, прочитавшей Хайдеггера? С ней можно только молчать. Если вам придет в голову завести знакомство с такой девушкой и вы начнете беседу о привычных в таких случаях необязательных мелочах, она смерит вас таким взглядом, что вы на целых полгода останетесь импотентом.
Вера прочитала не только Хайдеггера, но и Ницше, Фрейда, Маркузе, Леви-Стросса, Юма, Поппера, Канетти, Сартра и бесчисленное количество других монстров. Одно лишь осознание того, что передо мной открылась столь впечатляющая сокровищница знаний, вызывало во мне неудержимое желание, которое приходилось удовлетворять подолгу и методично. Когда я лежал на Вере, мне казалось, что передо мной все книжное собрание мира. Трахая Веру, я поимел Гертруду Стайн, Вирджинию Вульф, Айрис Мердок, Эмили Дикинсон, Франсуазу Саган, Сильвию Плат, Натали Саррот, Джоан Роулинз, Лесю Украинку и Оксану Забужко. Они лепетали мне на всех языках мира, и я казался себе языческим жрецом, обязанным непрестанно кого-то домогаться и иметь, приводя таким образом в движение эту говенную планету.
Верино лоно напоминало роскошную апельсиновую рощу, и когда я прикладывал к нему ухо, то ловил шум морского прибоя, крики чаек, ветер в снастях парусников, прибывающих из Византии, Ассирии, Египта, груженных слоновой костью, имбирем, перцем кайенским и цинамоном… Там, в его глубинах, пульсировало сердце океанов, дивные мистические рыбы взблескивали глазами в чащах красных кораллов, извивались похотливо водоросли, и когда я погружал свой блудень, то даже слышал, как задевали о него упругие рыбины и скользкие медузы, заплетались ламинарии и хороводы русалок.
Мне чудилось, что когда я заглядывал в глубины ее лона, то видел всех тех хайдеггеров, как они, голые по пояс, загоревшие, словно пираты, обливаясь потом, тащат огромные мешки с пряностями, разгружая заморские корабли. Ускользая в бездны Вериного лона, я чувствовал, как вся премудрость мира переполняет меня. И тогда меня охватывал страх. Как я смел проникать сюда своим тупоголовым босяком, этим брутальным тараном, который создан для разрушения вражеских фортеций, пробивания дубовых врат, изничтожения Карфагена, – сюда, в эту страну миражей, в эти нежные теплые глубины?!
Мне нравилось прятаться в ее лоне, словно в гнездышке, и представлять себя маленьким пушистым медвежонком, а вглядываясь в него в густой темноте, видеть, как вокруг сияет золотой нимб, казалось, вот-вот оттуда выкатится
3
Вообще, если честно, Вера имела на меня все права – ведь это я лишил ее невинности. Проживая в Галиции, вы не можете быть уверены в том, что, заманив девушку к себе домой, более того, оставив ее на ночь, сможете уломать ее. Она может оказаться целочкой, и всю ночь вы потратите лишь на выслушивание ее нравоучительных монологов о чистых чувствах. И не более того. Правда, целочки бывают разные. Одни не разрешат снять с себя даже туфелек, другие сбросят все, но до истерики будут зажимать свои трусики.
У женщин каждого народа найдутся свои конкретные части гардероба, которые они защищают до конца. У галичанки – это трусики. Вы можете все с нее сорвать, ласкать везде, даже самые экзотические и закрытые места и зоны – однако снять трусики она вам не позволит, вцепится в них пальцами, так что те побелеют, скрестит ноги в такой замок, что, кажется, только смерть заставит его разомкнуться, будет извиваться и взбрыкивать, словно змея и дикая лошадь в одном лице. Это огромное счастье, что мы живем в эпоху трусиков тоненьких и нежных, которые можно просто разорвать. А представим себе, как мучались наши отцы, раздирая добротную крепкую фланель?..
И все же когда вам наконец удастся совлечь с нее этот последний символ независимости, она сразу сникает обессилено и с неизъяснимой печалью раздвигает ноги. Есть и такие, что обязательно спросят, когда начнешь стаскивать с них джинсы: «А что потом?» Честно говоря, у меня от такого вопроса все сразу падает. Встречаются и такие целочки, которые, не разрешая снять с себя трусики, с радостью примут вставень в любые другие места. К таким относилась и Вера. Роскошницу она хранила для мужа. И это в свои двадцать два года! Мне еле удалось убедить ее, что он того не стоит.
Пробивание целочки – акт, исполненный истинного драматизма. Существует бесчисленное количество мужчин, которые за всю жизнь не повстречали ни одной невинной девушки. Не знаю, за что меня Бог наказал, но судьба посылала мне преимущественно целочек. Я понял, что этот крест надлежит нести с достоинством, и я нес его, не жалуясь, однако же и не млея от восторга. Добродетель – это нечто такое, что соединяет девушку с Пречистой Девой, и, потеряв ее, она разрывает священную связь. Тоненький лепесточек целочки, словно мембрана в ухе, чутко принимает сигналы из космоса и посылает обратно, когда вы ее пробиваете, в небесах происходят необратимые катаклизмы. Поэтому девушка, угостившая вас своей добродетелью, отчего-то считает, что после этого вы становитесь как бы вечным стражем ее влагалища. До сих пор мне приходится выслушивать любовные стенания своих прежних подруг, в чьих влагалищах я прописан уже навеки.