Весенняя вестница

Лавряшина Юлия Александровна

– Ничего, Зюзя, не бойся, мы ведь с тобой уже старенькие. Нам умирать не страшно… Ничего, Зюзя… Ах, моя милая, я так долго жила! Все жила и жила, а самого главного не успела… Никто

так и не полюбил меня, Зюзя! И я никого не любила. Кроме тебя…

Стася знала, что Альке видны ее слезы, но даже не пыталась их скрыть. Она только старалась не всхлипывать, чтобы плач не обернулся истерикой, которую Стася все время чувствовала в себе, но ухитрялась удерживать. А вот никакого рака она не чувствовала.

Сглотнув слезы, она сказала, не глядя на Алю, но зная, что та ее слушает:

– Помнишь, в детстве у меня был золотой сундучок? Ну, не золотой, конечно, на самом-то деле… Маленький такой, его можно было на ладошку поставить. С пластмассовым черным висячим замочком… Мне почему-то все время казалось, что однажды я открою его и обнаружу там чудо. Можешь себе представить? Такие сундучки были, наверное, у всех девчонок…

Алька улыбнулась:

– У меня не было.

Увлекшись, Стася не услышала ее:

– … но именно мой казался мне особенным. Все считали меня такой разумной девочкой, такой правильной… Я и была такой. Я и сейчас такая… Почему же день за днем проверяла этот копеечный сундучок?

– При чем тут – копеечный? – удивилась Аля.

– Да знаю, знаю! Чудо не купишь… Вот ты… Почему ты это умеешь? Почему это дано именно тебе?

Аля усмехнулась про себя: "Я ведь даже не позолоченная".

– Я не знаю, – ответила она. – Может, это все ради тебя… Я просто ближе других.

– Ради меня, – повторила Стася и зло рассмеялась. – Что именно ради меня?! Этот рак проклятый? Что я получила от этой жизни? Какую радость? Я, как эта старушка с собачкой…

Вдруг в бок ударило с такой силой, что Стася закричала. Больше от неожиданности и страха, она сумела бы стерпеть, если б была готова. Алька тотчас оказалась рядом. Когда у Стаси чуть просветлело в глазах, она разглядела, что подруга сжимает в пальцах тонкий шприц.

Конец ознакомительного фрагмента.