Весна Эмили
Шрифт:
– Сегодня что-то не спится, решил составить вам компанию, можно? – из вежливости спросил он, хотя было очевидно, что его появлению обрадовались оба тоскующих в безмолвии подростка.
– А что это вы сидите в тишине, давайте я вам расскажу что-нибудь, – с радостью предложил Чарльз.
Клэр была приятно удивлена, она уже давно не видела отца таким весёлым. Раньше он любил рассказать одну-другую историю, но уже давно этого не делал. С появлением новых знакомых и гостя в доме всё поместье зашевелилось, словно кто-то завёл его, как заводят останавливающиеся часы, и оно зажило в новом ритме.
– Расскажи про дедушку Грейсона, папа, – предложила Клэр, зная, что это была одна из любимых историй отца. –
– Да, конечно! Расскажите! – ответил Джеймс с неподдельным любопытством.
– Ну что ж, так и быть, – начал тот свой рассказ. – Брат моего деда Грейсон был кутила, он жил на широкую ногу, играл в карты, в которые ему, кстати, очень везло, даже на завтрак любил пропустить один-другой стаканчик виски и, конечно же, был завсегдатаем на всех балах, салонах, не был чужд и кабаков. Женщины вились за ним хвостом, но он так и не женился, оставаясь завидным холостяком. Время мчалось, каждый день был похож на другой, и все его обыденные развлечения наводили лишь уныние. Так и в тот поздний вечер он сидел в кабаке за карточным столом со старыми друзьями и одним заезжим незнакомцем, который и проиграл ему хорошую сумму денег. Никто не знал, откуда этот человек взялся, а их игральный стол всегда был открыт для желающих присоединиться. Проигравший был странник, одежда его хорошо износилась, а за игорный стол он сел, скорее всего, чтобы раздобыть немного денег на дальнейший путь.
Не склонный к меланхолии дедушка Грейсон вдруг ощутил жалость к бедняге.
Тоска играла в его душе, как унылая скрипка в неумелых руках, и он подумал: «А не помочь ли этому потрёпанному жизнью немолодому человеку?»
И не от доброты души возникла эта мысль, а от пустоты, обыденности, пресыщенности жизни богатством и расточительством. Ему вдруг захотелось сделать что-то значимое.
«Опять мне улыбнулась удача сегодня, а улыбалась ли когда-нибудь она ему?» – крутилось у кутилы в голове, пока он наблюдал за незнакомцем. Грейсон знал, что тот проиграл последнее и денег у него нет ни на расплату, ни на последнюю ставку, которую он собирался сделать от безысходности в надежде отыграться. Не сложно было догадаться, только лишь посмотрев в его кричащие отчаянием глаза.
«У меня есть деньги, я принесу», – обещал незнакомец неуверенным голосом, начиная игру, когда Грейсон отозвал его в сторону. Заведя его в угол, чтобы никто не видел, он вложил в дрожащие руки странника двойную сумму проигранного и строгим голосом сказал: «Я знаю, что денег у тебя расплатиться нет. Тебе нужно было выиграть, считай, что ты выиграл. Но чтобы больше я тебя за карточным столом не видел. И советую тебе нигде за него никогда больше не садиться, до добра не доведёт! Играть ты явно не умеешь, а теперь иди своей дорогой», – указал Грейсон на дверь.
Глаза странника наполнились слезами, он был готов упасть перед его спасителем в благодарности. Но Грейсон ещё раз строго указал ему на дверь, и тот поспешно скрылся в тёмных переулках.
Позднее, ночью, когда весь город уже спал, а дед мой всё ещё сидел в своём любимом кожаном кресле, в своём большом роскошном доме, в гостиной, обставленной мебелью от лучших мастеров, и допивал очередную порцию виски, в дверь постучались. Прислуга отдыхала, Грейсон поднялся и отворил дверь сам. На пороге стоял недавний новый знакомый из кабака и держал в руках потёртую папку.
«Не сложно было вас найти, – проронил странник. – Вы известный человек в городе! Извините, что так поздно, я пришёл вас отблагодарить».
Грейсон был ошеломлён ночным визитом, но, пригласив нежданного гостя войти, дал ему высказаться.
«Я хочу подарить вам что-то, – протянул незнакомец папку. – Это документы на землю где-то в ваших краях. Возможно, они ничего не стоят.
Не желая обидеть, Грейсон принял подарок и после больше никогда не видел странника.
Закрыв дверь за гостем, он взглянул на документы, переписанные на его имя. Карта указывала на маленький кусочек земли где-то очень далеко, окружённый лесами, где поблизости располагалась лишь маленькая деревушка. Он ухмыльнулся, будучи уверенным, что они ему действительно никогда не понадобятся, и небрежно закинул папку в дорогой сервант».
– Ну почему вы меня не позвали! – негодовала появившаяся в двери Эмили. – Я пропустила уже пол-истории!
– Ты слышала её как минимум пять раз, – рассмеялся Чарльз.
– Ну и что! Папа, ты же знаешь, как я люблю, когда ты рассказываешь истории, – продолжала Эмили, усевшись к отцу на колени и крепко его обняв.
– Ну вот видишь, как хорошо, что ты успела на вторую часть. Иди попроси Дорис приготовить нам чаю и возвращайся, – ласково сказал Чарльз младшей дочери. И Эмили помчалась из комнаты с криком:
– Дориииис!
– Иногда мне кажется, что она не умеет ходить, а только бегать, – ласково улыбнулась Клэр, глядя вслед сестре.
Глава 10. Завещание
Дорис и Эмили принесли чай с конфетами, и всё внимание снова было направлено на Чарльза, который продолжал историю о младшем брате своего деда:
– Шло время. Расклад жизни Грейсона не менялся, хотя ему уже было около сорока пяти. Надо сказать, мы с ним были довольно близки. Не знаю почему, но именно мне он уделял особое внимание из всей детворы в доме. Жил он один и временами просил отца оставить меня у себя на пару дней. Грейсон очень любил лошадей, мы много времени проводили в конюшнях. Когда я подрос, он брал меня на охоту. Я многому у него научился. И хоть для всех в семье он был повесой, к которому не относились серьёзно, для меня он был любимый дедушка, которого я всё же называл дядей, так как он был ещё весьма молод.
Помню, мне исполнялось двенадцать. И как принято, был устроен небольшой домашний приём. Это был прекрасный день, я с нетерпением ждал гостей и их подарков. Но особенно я ждал дядю Грейсона. Его присутствие всегда добавляло особенное настроение. Я бы даже сказал, ни один праздничный вечер не удавался без него, было просто скучно. И вот все уже собрались, но его всё не было. Я ждал. Вечер подходил к концу, и некоторые из гостей уже стояли у входа и прощались, когда появился он. Я, бывало, видел его иногда пьяным, но тут он еле стоял на ногах. Дед и отец поспешно отвели его в кабинет, а я тихонько встал рядом. За дверью раздавались крики, но понять что-то было сложно. Мама вскоре отвела меня к гостям. Я не мог думать ни о чём, кроме того, что же сейчас происходит в кабинете. Я нервничал, часы тикали. Через два часа Грейсон вылетел из кабинета разъярённый, трезвый, за ним громыхнула тяжёлая дверь. Я провожал его взглядом, но он даже не посмотрел на меня. Вечер был испорчен. Обида затаилась в моём сердце на долгие годы. Я не мог простить ему ни того, что он испортил мой день, который должен был быть особенным, ни того, что я больше его не видел. Он испарился из моей жизни не попрощавшись, став навсегда предателем нашей дружбы. Я не могу сказать, что перестал его любить, но эта любовь смешалась с ненавистью. Я решил вычеркнуть его из своей жизни, памяти, поэтому никогда и не спрашивал никого о том, что же произошло в тот вечер и куда он пропал. Да и в семье о нём не говорили, будто это было табу, словно его никогда и не существовало.