Весна Византии
Шрифт:
Невинный вопрос. Он и сам неплохо играл в такие игры. На самом деле женщина хотела спросить: «Насколько велики ваши вложения? Испугались ли вы, или вместе со своими наемниками останетесь в Трапезунде?»
Николас ничего не имел против того, чтобы сказать правду, если только ему за это заплатят.
– Разумеется, никакой опасности не будет, как только Запад соберется в крестовый поход. Фра Людовико да Болонья обладает даром убеждения, и ваш сын должен полагаться на него. Я слышал, что Узум-Хасан и император с удовольствием подергали султана
– А почему бы и нет? Разве мой сын слаб? Его воинов опасается сам султан Мехмет. Это вольные люди, а не чьи-то вассалы. Конечно, Господь Бог и этот францисканский монах могут распахнуть людям сердца. Вполне вероятно, что в этот самый миг корабли уже плывут нам на помощь. А если нет? Синоп и Трапезунд неприступны. В Грузии полно собственных солдат. Торговля будет продолжаться, даже когда все эти недоразумения останутся позади. Я кое-что слышала о рубинах и о бирюзе неслыханного качества и красоты, - все это есть у наших караванщиков. Император будет в восторге.
– У меня действительно есть поручения на покупки от императора и других лиц в Трапезунде, - ответил Николас.
– Одно это оправдало бы отправку каравана в город. Думаю, не меньше сотни верблюдов… Разумеется, мне неизвестно, сколько готовы принять венецианцы и генуэзцы.
– Николас ощущал на себе взгляд Диадохоса, но пока тот слушал молча и не вмешивался в разговор.
– А для вас самих?
– поинтересовалась женщина.
– Что нужно Флоренции, Медичи и компании Шаретти?
– У меня большие планы, - ответил ей Николас.
– И большие возможности. Но я больше не хочу отправлять свои покупки в Трапезунд. Конечно, город неприступен. Но если начнется осада, мы потеряем целый торговый сезон.
Наступило короткое молчание.
– Сдается мне, вы слишком не уверены в себе, - проронила Сара-хатун.
– Если гарнизон силен, осада не продлится так долго. Трапезунд и прежде вел военные действия - и выстоял.
– Трапезунд по-разному договаривается со своими противниками, - парировал Николас.
– Я много слышал об этом, и я встречался с императором.
И вновь тишина…
– Византия живет в особом, утонченном мире… - проронила женщина.
– Возможно, некогда так оно и было, но теперь там слишком сильны турецкие мотивы.
Он успел заметить, как переглянулись Сара-хатун и Диадохос. Затем монах поинтересовался:
– Разве пасхальное богослужение в Хризокефалосе показалось вам мусульманским?
Но ответила вместо Николаса сама Сара-хатун:
– Нет. И не принижайте ценности его догадок. Вы правы, юный мессер Никколо, одиннадцать трапезундских принцесс вышли замуж за мусульман. Даже у султанов бывали жены христианки. Моя внучатая племянница Виоланта и ее сестры замужем за венецианскими торговцами. Именно так заключаются союзы, и у детей появляется надежда на выживание.
– На любом языке «верность» - трудное слово, - заметил Николас.
Она засмеялась, и это стало для него неожиданностью.
– Если вы понимаете его значение хоть на одном языке, то непременно должны мне объяснить. Да, город некогда был под властью монголов, а ныне там владычествуют турки. Гвардейцы носят тюрбаны. Рынок проводится на Мейдане. Князья сидят в седле на турецкий манер и по-турецки стреляют из лука. Императрицу все реже именуют «деспойна» и все чаще - «хатун», как вы назвали и меня. Детей императорского семейства воспитывают и обучают турки; солдатами командует эмир Кондар; ловчими соколами императора заправляет эмир Доган; пажа, несущего лук, все чаще именуют «хорчи» вместо «акокуфоса». А имя твоего любовника произносится чаще как Искендер, нежели Алексий.
– Он не мой любовник, - резко ответил Николас.
– Тогда чьи-то планы не исполнились, - невозмутимо парировала женщина.
– Итак, подведем итоги. Это правда, что древние греческие семейства всегда презирали Комненов. Правда также, что в отличие от Константинополя, Трапезунд крепко связан с Востоком: с Грузией, Арменией и племенами, что кочуют по всей Азии. Их одежды ведут начало из Персии, равно как и многие придворные обычаи. Римские традиции давно канули в прошлое. Остается лишь грузинский царь, ведущий свой род от царя Давида-псалмопевца и оттоманский султан, потомок Александра Македонского.
– Стало быть, не имеет значения, кто будет править в Трапезунде?
Она долго смотрела на Николаса, а затем улыбнулась.
– И ты спрашиваешь меня об этом в присутствии христианского духовника?
– Ваш сын дозволяет христианам сохранять свою веру, - парировал Николас.
– То же самое делает и султан. В Константинополе существует греческая патриархия, а в Каффе - епископ римской церкви. Людовико да Болонья был послан сюда, чтобы позаботиться о католиках как в Персии, так и в Грузии.
– Верно, - подтвердил Диадохос.
– Он называет себя избранным патриархом всего Востока. Преувеличение, конечно, но не слишком большое. Однако он также прибыл сюда в качестве папского нунция, дабы призвать Узум-Хасана объединиться с Трапезундом против Оттоманской империи, а кроме того, призвать того же Узум-Хасана объединиться с императором Эфиопии против оттоманов и мамелюков. Стало быть, для нас очевидно, что Рим полагает: христианскими народами должны править христианские владыки.
– Но вы с этим не согласны?
– спросил Николас.
Монах повел плечами.
– Что будет лучше для народа? Иные считают, что при султане греческая церковь наконец объединилась под властью одного патриарха, преодолев свою всегдашнюю раздробленность.
– Это пойдет во благо, - согласился Николас.
– Конечно, если не считать тех детей, которые были захвачены во младенчестве и насильно обращены в мусульманство. Так будет ли правление султана более благоприятным и справедливым, если в Трапезунде появится оттоманский наместник?
Монах молча покосился на Сару-хатун.