Весна Византии
Шрифт:
Конечно, по крайней мере, один такой способ существовал. Генуэзец намекнул на него однажды, когда еще не знал, сколь любопытной может стать его супруга. Когда она принялась в очередной раз жаловаться, что отправится домой с пустыми руками, он проговорил:
– Не отчаивайся, милая Катерина. У меня еще есть кое-что на продажу.
– По счастью, ему хватило ума не сказать ничего больше и просто улыбнуться, так что жена, должно быть, решила, что он просто обманывает.
Дома он давно бросил бы ее, хотя и не без сожалений. Он воспитал эту девочку для наслаждений, и до сих пор при желании она могла довести его до исступления. Они по-прежнему нуждались друг в друге. Когда он уставал от иных увлечений
В последующие три недели фламандец большую часть времени проводил во дворце. После первой их встречи в банях, он дважды виделся с императором: перед отъездом в Эрзерум и сразу же по возвращении оттуда. В следующий визит с ним отправился Джон Легрант и двое слуг, которые на специально изготовленной тележке везли часы в форме слона, укутанные мягким бархатом.
Разумеется, Легрант и прежде бывал в Цитадели. Он посещал дворец с чертежами часов, по просьбе Николаса Ему даже случалось думать, что именно это и послужило причиной гибели его друга, - пока тот не восстал из мертвых. Кроме того, вместе с Асторре он внимательно изучил крепостные стены: западный мост с охранной башней, южные ворота с большими примыкающими казармами… Легрант исходил пешком оба ущелья, разглядывая скалы и строения, теснящиеся в полутора сотнях футов над головой. Он пытался оценить, какие снаряды способны преодолеть расстояние с противоположного края ущелья. Известно ему было также, где хранился порох и оружие императорской гвардии, осматривал он продовольственные склады и колодцы… Сегодня же, когда они проходили мимо бань, шкипер поинтересовался:
– Это было здесь?
– Не советую, - коротко ответил его спутник.
– Что там случилось?
На вопросы абердинца отвечать было просто, и Николас откровенничал с ним больше, нежели с Годскалком и Тоби, которые из любых его слов норовили делать далеко идущие выводы.
– Император послал за мной, - сказал он.
– По счастью, гонец принцессы Виоланты перехватил меня по пути. К тому времени, как я встретился с басилевсом, ему уже доставил удовольствие кто-то другой, и теперь он был рад воспринять иные развлечения. Он велел принести для меня чертежи. Вот откуда взялись часы.
– И ты думаешь, троих человек хватит, чтобы удержать его сегодня?
– поинтересовался Джон Легрант.
– Я буду кричать, - пообещал Николас. Насколько ему помнилось, до дворца было довольно далеко… за это время можно поговорить о многом. Он ступал молча, погрузившись в воспоминания.
– Я понимаю, в чем твоя трудность, - внезапно заметил Джон Легрант.
– Вот как?
– Да, и думаю, что капеллан тоже, хотя и не скажет этого вслух. Если тебе так сильно хочется взять вину на себя - то это полностью твое право.
– Спасибо.
– И Николас неожиданно засмеялся.
– Хорошо, что ты уезжаешь.
– Видимо, так, - подтвердил шотландец.
– Мешаю твоим романтичным устремлениям, да? Ничего, со временем ты образумишься.
Императора со свитой они обнаружили под балдахинами на небольшой поляне, усаженной лимонными и апельсиновыми деревьями и окруженной розами и олеандрами. Для басилевса и его супруги на персидских коврах поставили ложе из слоновой кости, затканное шелками, со множеством подушек. Вокруг теснились придворные и члены семьи: восхитительные мальчики, очаровательные девочки, красавицы, негромко переговаривавшиеся между собой, вышивавшие или игравшие в какие-то игры.
Где-то неподалеку негромко играла музыка. Легрант заметил, как Алексий исподтишка улыбнулся Николасу. После положенных земных поклонов тележку подкатили к басилевсу, часы установили на траву и сняли покровы.
Николас с детским наслаждением обозревал свое творение. Слон крепко держался на ногах, сияя всеми цветами радуги и услаждая взор замысловатыми узорами. Все фигурки выглядели очаровательно; золотой дракон исторгал свой камешек звучно и с удовольствием. Дети завизжали от восторга. Женщины мило захлопали в ладоши и заулыбались. Императрица, отвернувшись от своего окружения, коснулась руки супруга и проговорила по-гречески:
– Я никогда не видела ничего прекраснее. Он должен сделать для нас такого же, украшенного самоцветами.
– Воистину так, - согласился император. Сегодня на нем было просторное шелковое одеяние, скрывавшее полноту; светлая кожа чуть заметно покраснела на солнце, невзирая на высокую шляпу, украшенную витыми перьями.
– И этим людям ты доверишься, чтобы пересечь море, - добавил он, обращаясь к супруге.
– Лучшего нельзя и желать. Так это ваш шкипер?
Аудиенция была весьма церемонной, и вопросы также задавались церемонные. Хотя не было сомнений, что на уме у императрицы совсем иное, - кроме того, ей явно хотелось поскорее покончить с требованиями этикета и заняться сборами. Те же чувства, судя по всему, испытывала и четырнадцатилетняя дочь императора, Анна, сидевшая рядом с матерью. Басилевс, почувствовав нетерпение женщин, дал им позволение удалиться. Их место тут же заняли придворные и канцлер Амируцес.
– Госпоже хочется совершить эту поездку, - небрежно заметил император, - никто не станет ее удерживать, хотя лично мы не видим в этом никакой необходимости.
– Ваше величество отсылали посольство на Запад, - обратился к басилевсу Николас.
– Стало быть, теперь в этом уже нет нужды?
– Монах… Монах-обсервантинец, - припомнил император.
– Ну, все знают, каковы они, эти служители Божьи. Он так и видит себя католическим патриархом Антиохии и главой францисканцев в Грузии. Грузинских примасов всегда посвящали в сан антиохийские патриархи. Он убедил нашего зятя, чтобы тот пообещал дать шестьдесят тысяч солдат на Божье дело. Наш родич Узум-Хасан пообещал пятьдесят тысяч. Сами мы говорили о двадцати… Но времена меняются.
– И тридцать галер, ваше величество, - напомнил фламандец.
– В ту пору они у нас имелись.
– Затем вы подумали, что султан и Узум-Хасан могут столкнуться между собой, и Трапезунду не будет нужды вступать в войну… Не так ли, ваше величество?
– Разве можно судить об этом наверняка?
– промолвил император.
– Одно могу сказать точно: Синоп никогда не падет. Там две тысячи мушкетеров, десять тысяч солдат, склады завалены провиантом, и целый флот боевых галер, включая самые крупные из тех, которые когда-нибудь бороздили эти моря. Город останется неприступным до скончания века, а с приходом октябрьских штормов ни один корабль в Черном море не останется поддерживать осаду.
Наклонившись вперед, басилевс махнул рукой, унизанной перстнями.
– А на суше? Между нами и Синопом все перевалы держит Узум-Хасан и его непобедимые конники. К тому времени, как турки пробьются через горы и встретятся с ним лицом к лицу, зима будет уже на подходе, и султану придется уйти восвояси, прежде чем дождь и снег пригвоздят его к этой земле.
Слуги по знаку императора вынесли подносы с угощением. Там был хлеб и черная соленая рыбья икра, именуемая кавьяром. Николас и Джон Легрант отведали этого лакомства, вина им предложили еще ранее, а басилевс тем временем с горячностью продолжал: