Весна Византии
Шрифт:
Все это рассказал он друзьям, вернувшись в палаццо, когда Мартелли наконец оставил их одних. Юлиусу, Годскалку и Тоби стряпчий сказал так:
– Откуда мне знать, как он поступит? Вы уже в курсе, как он управился с Тильдой и ее сестрой? Я исполнил лишь то, к чему он меня подталкивал. Из ненависти, страха и гордыни они будут держаться заодно и превратят компанию Шаретти в памятник своей матери. Николас нарочно это устроил. Он был достаточно уверен в себе для этого шага.
– Тогда он просто безумен, - заявил Юлиус.
– Девочки не представляют никакой угрозы. Куда опаснее будут два мужа-интригана.
– Будущее покажет, - заметил Грегорио.
–
– Он окинул друзей взглядом.
– Демуазель сделала еще одно распоряжение. Если Тильда умрет незамужней, компания в Брюгге также отходит Николасу. Я сказал ему об этом.
– А Тильда замуж не хочет, - завершил Юлиус.
– Если Николас пожелает основать собственную компанию, у него не будет недостатка в людях. Его будущее выглядит весьма радужным. Странно только, что он не воспользовался случаем отделаться от Саймона. Я бы обязательно так поступил. В конце концов, шотландец ведь напал на него первым. К тому же, у него подрастает наследник, от которого со временем только и жди неприятностей… - Он огляделся по сторонам.
– Как вам такая идея? Саймон женит своего сына Генри на Тильде и захватит компанию?..
Наступило молчание, явно означавшее, что Юлиус преступил границы хорошего тона. Он вспомнил внезапно о кончине Марианы де Шаретти. Ну, ладно, возможно, это и впрямь было чересчур. И все же ее смерть означала, что Николас больше ничем не связан, ему не перед кем отчитываться. Клаас наконец обрел свободу…
– Как он это воспринял?
– поинтересовался Юлиус.
– Что он сказал?
– Саймон выложил ему эту новость, - повторил Грегорио.
– Меня там не было.
– Полагаю, при этом он не слишком его щадил, - заметил Годскалк.
– По-моему, он даже не знал, имеет ли это значение. И Николас воспринял это именно так. Словно удар, сравнявший счет в игре.
– Откашлявшись, стряпчий добавил: - Я хотел поговорить с вами еще кое о чем, пока мы наедине. Я по собственной инициативе подготовил все бумаги для создания здесь, в Венеции, новой компании, которая будет заниматься международной торговлей, а также банковским делом. Если мои рекомендации будут приняты, то финансовое управление, весь риск и стратегия окажутся в руках владельца и главного пайщика, то есть Николаса; остаток капитала должен быть предоставлен, а прибыль, соответственно, распределяться между группой партнеров, не превышающей шесть человек. Кроме того, в компании будут старшие служащие без инвестиций. Думаю, что в число этих партнеров и служащих войдут прежде всего члены бывшей компании Шаретти, которые находятся сейчас в этой комнате. Вас это интересует?
Юлиус вскочил на ноги, раскрасневшись от удовольствия.
– Нет!
– закричал он и с такой силой хлопнул Грегорио по плечу, что тот опрокинул чернильницу.
– Наша собственная компания! А Николас согласился?
– Он пока не знает, - отозвался стряпчий.
– Я хотел, чтобы мы все решили заранее. Кто еще?
Асторре нахмурился.
– Так вы же потребуете денег!
– Разве ты захочешь оставить девочек одних?
– спросил его Грегорио.
– Если желаешь войти в новую компанию, то твой взнос будет оформлен как заем, а обратно ты получишь его с прибылью. Однако, единственный из всех, ты можешь вести дела в обеих компаниях. Приглядывай за тем, что творится в Брюгге, получай там жалованье, а к нам возвращайся, когда понадобится, на контрактной основе.
– Именно это я и имел в виду, - с довольным видом подтвердил Асторре.
– А ты, Грегорио, тоже станешь ведущим пайщиком?
– поинтересовался Юлиус.
– Нет, я хочу быть наравне со всеми, не считая Николаса. Сестры Шаретти во мне больше не нуждаются. Поэтому если вы примете меня, то я готов.
– Еще бы мы тебя не приняли! А ты, Джон? Нам ведь без тебя не обойтись.
Легрант покачал головой.
– Все это как-то слишком быстро… Даже не знаю, смогу ли я с вами поладить.
Годскалк заулыбался и, заметив это, Грегорио добавил:
– Все равно я считаю тебя одним из нас. Или можешь присоединиться чуть позже. Если только вся эта затея тебя не слишком пугает.
– Скорее наоборот, - заметил священник.
– А меня вы готовы нанять? Партнером я, конечно, не стану…
– Я так и думал. Но ответ - да Тоби?
– Он не согласится, - заявил лекарь.
– О чем вы вообще думаете? Торговля его не интересует. Это игра, способ побеждать глупцов на их собственном поле. Если что им и двигало, так только чувство долга перед демуазель. Теперь ее больше нет. Он либо решит, что с него довольно, либо станет вторым Пагано Дориа.
– А зачем, ты полагаешь, Грегорио задумал все это?
– спросил его Годскалк.
– Потому что он не знает Николаса. Конечно, он пытается помочь. Ты вот тоже думал, что сможешь помочь, когда пытался удержать Николаса, чтобы тот не вздумал играть в Господа Бога, устраивая будущее Катерины. И ты видел, что произошло? Он решил сыграть в Господа Бога с самим Богом.
– Не преувеличивай, - велел священник.
– В течение нескольких недель у него была вся власть выбора. Будущее последнего императора Востока… Он был вынужден оценить достоинства одной из величайших мировых цивилизаций, смеси римских, восточных и греческих традиций, которые не существуют нигде больше. Мир Византии, сохранявший римское наследие и классическую культуру на протяжении веков и сузившийся до размеров крохотной нелепой империи с ее красотами, банными мальчиками и философами… И против всего этого - туркменская орда. А против них обоих - Оттоманская империя, враг всего, во что верит христианская церковь…
– Тоби, - начал Годскалк.
– Ты можешь что-то ответить на это?
Лекарь повернулся к Грегорио.
– Знаешь, что самое смешное? Николас уже в курсе. Нам сообщили об этом в Модоне. Залежи квасцов в Тольфе наконец были обнаружены, и прибыль от них пойдет на крестовый поход, чтобы освободить Восток от турков. Заставляет задуматься, не правда ли? Мы с Николасом обнаружили это месторождение много месяцев назад. Если бы мы отправились с этой вестью к папе, вместо того чтобы принимать деньги Венеции за молчание, вероятно, Трапезунд бы уцелел. Людовико да Болонья с остальными посланцами вернулся бы обратно с золотом, кораблями и солдатами, и христианский мир был бы спасен.
– Мы это обсуждали, - возразил Юлиус.
– В ту пору открыть правду было невозможно. Никто в Европе не стал бы нас слушать. Они были слишком заняты, сражаясь друг с другом. Впрочем, междоусобицы продолжаются по-прежнему. Николасу это известно. Боже правый, ты говоришь так, словно он какой-то евангельский апостол, а не простой подмастерье из красильни. Он лишь сделал то же самое, что все торговцы делают каждый день: внимательно обдумал все возможности, выбрал ту, которая показалась самой выгодной, и сделал все необходимые шаги, чтобы добиться цели.