Весной, до нашей встречи
Шрифт:
Он ушел, прошагав по вощеному полу спортзала, отодвинув со скрипом пластиковый стул на металлических ножках, оказавшийся у него на пути.
Розалинда сидела, вежливо глядя в направлении Мариэль.
— Кто-то должен за ним пойти, — произнесла Мариэль.
По бледному лицу Розалинды промелькнула тень. Внезапно она стала выглядеть очень усталой.
— Из этого не выйдет ничего хорошего, — сказала она. — Вы не можете сделать ничего хорошего, ни для одного из нас. Доброта нам не поможет; мы портим все, чего касаемся.
—
Она попыталась выйти из помещения спокойно, словно просто направлялась в уборную. Она не знала, удалось ли ей. Он был несчастным мальчиком, а его мать оказалась еще хуже и страннее, чем представлялось Мариэль. Она только хотела помочь. Ей хотелось, чтобы нашелся способ, но она его не видела.
Она нагнала Джареда в коридоре.
— Зайди ко мне в кабинет на минутку, — попросила она.
Он увернулся от нее, оставив между ними расстояние, но пошел с Мариэль, шагая на несколько шагов впереди.
Когда они подошли к кабинету, но толчком распахнул дверь и вошел внутрь, направившись прямиком к окну. Он врезался в стол, отчего попадали ручки и лампа, но проигнорировал случившееся.
Он стоял, сложив руки на груди, и смотрел наружу. Все его тело тянулось к окну, словно он хотел сбежать через него. Он не включил свет, так что в кабинете было темно. Мариэль стояла в дверях и смотрела на него.
— Мне так жаль, — произнесла она.
— Обычно все не так плохо, — сказал ей Джаред. — Я рассказал ей, что говорил с тобой о…о Кэми. Ей не нравится, когда я о ней говорю.
Мариэль могла это понять, но не понимала мать, которая говорила бы о своем ребенке, как потерянном, если только Джаред и вправду им не был…но нет. Убийство не сходит людям с рук. Розалинда Мур была очень тяжелой женщиной.
— То, что она сказала, ужасно, — проговорила Мариэль. — Ты знаешь, что бы она ни сказала — все неправда. Если есть нечто, чем бы ты хотел поделиться со мной касаемо своей жизни дома, я была бы рада тебя выслушать.
— Нет. — Голос Джареда был безжизненным, а глаза словно наполнились лунным светом, светящимся и бледным. — Я не хочу говорить ни о чем, кроме Кэми. Поэтому я к Вам и прихожу.
— Других причин нет? — практически отчаянно спросила Мариэль.
Он должен был хотеть помощи от нее, должен был искать нечто более здоровое, чем его ненормальная мамаша и собственное сознание.
Без куртки Джаред казался намного меньше в размерах и выглядел более беззащитным. Длинная линия его спины, покрытая тонкой серой рубашкой, была изогнута, словно он нес на ней нечто тяжелое. Он продолжал смотреть за окно. Его лицо было очерчено бледным светом, а взгляд был безрадостным.
— Других причин никогда нет, — сказал он. Его голос был таким же тихим, как у его сумасшедшей матери. — Не для меня.
— Ты хочешь сбежать? — спросила Мариэль, и попыталась уточнить. — Хотел бы ты жить отдельно от своей матери?
— Конечно. Я хочу сбежать от нее и всех остальных. Хотелось бы мне иметь квартиру и жить там одному. Там не будет никого, кто повернулся бы спиной ко мне или обвинял меня. Я не хочу, чтобы рядом со мной был кто-либо еще.
— Джаред, — проговорила Мариэль.
Она пыталась придать своему голосу доброты, хотя и была напугана, хотя и стояла проблема в столь неравной расстановке сил, что она не видела способа ее обойти, хотя он и был сейчас таким же сумасшедшим, как его мать.
— Ты не можешь прожить всю жизнь совершенно один.
Джаред огляделся. Казалось, что тень придавала его лицу и волосам одинаковый золотистый оттенок. «Создание крови и золота», так назвала его мать. Все и было золотым, кроме серебристой линии шрама. Его голос был таким же холодным, как шепот зимнего ветра.
— Я не был бы один. Я никогда не бываю один.
Вот в чем дело, сказала себе Мариэль. Он не хотел, чтобы ему помогли, и не принял бы эту помощь, так что она не могла ему помочь. Розалинда была ненормальной, но оказалась права в одном: нет смысла в попытках его спасти.
*
У Мариэль прошло несколько встреч, которые заканчивались на следующей неделе; она проводила больше времени в кабинете школьного психолога, чем на уроках по искусству. Мариэль заканчивала с Кариной Касик:
— Если мальчик Мур — сволочь, это не значит, что Брэд — не сволочь. Многие люди сволочи, — сказала она.
Карина фыркнула, сказав:
— Это точно.
Было похоже, что она задумалась.
— Жаль, что Джаред — полнейший псих, — добавила она. — Он просто бешено сексуален. Почему сексуальность вечно растрачивается на ненормальных?
Мариэль пыталась не думать о нем, как о ненормальном. Карина неправильно поняла ее пораженный взгляд.
— Не волнуйтесь, — сказала она. — Думаю, я пока сыта по горло плохими парнями.
После ухода Карины Мариэль открыла дверь в кабинет и обнаружила снаружи Джареда и Висента.
Она помедлила, проверив, был ли Висент напуган, но Джаред был тем, кто выглядел несколько неловко. Висент сомнительно поглядывал на принадлежащую Джареду потертую книгу Эдгара По «Падение дома Ашеров и другие истории».
— Это хороший рассказ, честно, — сказал Джаред хриплым голосом. У Мариэль промелькнула мысль, что он пытается быть любезным, не совсем понимая как это делается. — Этот чувак отправляется в поездку домой к своему другу, а его друг такой «Мой дом дышит! А моя сестра нет!» И во время бури люди бегают по дому, их рвет кровью, и, в конечном счете, дом взрывается. Не расслабляющий отпуск, вот что я скажу.
— Я так понимаю, история короткая, — признал Висент. — Но надо было получше ее назвать. Типа «Убийство на острове Смерти».